Золотая кровь
Шрифт:
– Вы даже не отдохнете с дороги? А ваши кони?
– А чего от неё уставать-то? Нет, поеду дальше. Поспрашиваю только, может кого подвезти надо, – старик совсем не заботился о себе. Только встанет с облучка, да рассыплется в прах. Лео вспомнил, что даже не узнал его имени.
– Имя… Вы – очень приятный господин. Меня по имени жёнушка-то не зовёт давно. Харпус, так вроде. Коль никто не зовёт, и забыться можно! – он рассмеялся с болезненным свистом.
– Свет с вами, Харпус.
– Вам он будет нужнее, Леонардо, – еле слышно сказали вслед.
Но Лео не говорил извозчику своего имени. Он пересёк порог постоялого двора и оглянулся: повозки будто и не было. Странный старик. Без
Внутри оказалось просторно. У бежевой стены за стойкой гостей ожидала женщина преклонных лет. Ей казалось, что пышная высокая прическа и сиреневое платье с корсетом омолодят её, но морщины никуда не делись. По обе стороны от неё стояли телохранители, такие же громадные, как два булыжника. Должно быть, за стойкой работала сама хозяйка постоялого двора.
– Добро пожаловать в «Междулесье», путешественник. Чай или эль? Спать или петь? Жизнь или смерть? – задорно спрашивала она, пока Лео подходил к стойке.
– Чай и сон. О третьем лучше не думать, – хозяйка улыбнулась одним уголком рта и достала из-под стойки листок с расценками. Лео оплатил одну ночь и ужин, а потом поднялся в комнату. Старик был прав, с балкона открывался прекрасный вид на лощину: красно-коричневые кустарники, будто кем-то раскиданные повсюду камни, редкие, приземистые деревья, скучающие по древней реке. Историки описывали лощину как земли неиссякаемого плодородия с изумрудными склонами и радужными цветами, но сейчас неиссякаемой была лишь серость неба над ней. От реки, которой древние возносили хвалу, остался только тихий ручей, а название её стерлось из памяти арвудиан. В Предании мелькали строчки о похожей реке, но ничего особенного не упоминалось. Лео присел на кровать с заветной книгой. Если о смерти великой реки и сохранились хоть какие-то слова, то найти их можно на таких же забытых страницах. Мари появилась в комнате сразу, как Лео открыл Предание.
– Ты захочешь забыть о том, что узнаешь.
Лео закатил глаза, не желая даже смотреть в её сторону.
– Тогда я просто обязан узнать.
– Мне тебя не остановить, правда? – Мари исчезла, оставив Лео наедине с голосами былого.
«В день Первого Рассвета болото туч, что заполнило небеса, взволновалось и расплескалось в стороны от взмаха крыльев Ан’Теи. Она явилась миру, со светом в каждом своем пёрышке, с когтями, что держали звезду. И пролетела она над кровавой, расколотой, гниющей землёй, опалив её пламенем чистоты. Сияние Спасительницы пробралось во все тайные места, где прятались её почитатели, чтобы вывести их наружу, в новый мир. «Подойдите и внемлите моим словам, достойнейшие из людей!» – раздалось в головах Ярчайших. Звезда ослепляла своим светом, и лишь огромные крылья можно было разглядеть за ним. Отныне, лучезарная Ан’Тея согревала земли, моря, людей и животных, пролетая один и тот же путь по небу изо дня в день, а потом растворялась за горизонтом, чтобы всё живое могло отдохнуть в прохладе тени. Она всегда возвращалась, приносив рассвет на своих крыльях».
После этих слов Мари закрывала книгу, укрывала Лео, и целовала его в лобик. То Предание и правда заканчивалось так.
Первая страница запретной части была занята цветным изображением падающей птицы и ликующей группы людей у лесной реки. Лео долго рассматривал рисунок: яркость его красок неплохо сохранилась, несмотря на возраст книги. Птица имела красно-оранжевое оперение и светившиеся янтарём глаза, а когти её выпускали из своей хватки звезду прямо в бирюзовую реку. Причина слабости птицы пронзала её грудь – большая шипастая стрела, выкрашенная в черный, как и люди, наблюдавшие за падением своей мишени.
В дверь постучали. Лео убрал Предание в коробку и откликнулся.
– Да кто туда попрётся?! – разговоры пьяной компании захватывали всю столовую. – Глупец или безумец. Там – лишь смерть и пепел. Смерть и пепел.
– Опять ты бредишь. Сказки это всё, лес как лес.
В Лео проснулся интерес узнать о Лесах Пепла побольше. Что в этом проклятом месте мог найти Авель, оставалось неясным. Лео переместился к барной стойке.
– Вы были в Лесах Пепла? – обратился он к компании, поборов нешуточное волнение.
– Только на самой границе… – отвечали ему. – А ты кто такой?
– Глупец или безумец, – Лео попросил подать им выпивки получше кислого эля. Мари осуждающе помотала головой. – Расскажите, что знаете.
Отсюда до Лесов Пепла оставалось совсем ничего. Странники уверяли, места эти опасные, нелюдимые. Самый старший из них вспомнил легенду, которую другие пренебрежительно клеймили сказкой. Но Лео вслушался. В древности, здесь, в лощине, и на месте нынешних Лесов Пепла царствовали люди. Города их были велики, но помыслы черны. Своей алчностью они оскверняли, истощали цветистую долину, не зная меры. Ан’Тея даровала им очищение божественным огнём. Города были сожжены, все их жители – погребены в пепле. Из прожжённой земли выросли искривлённые, как змеи, деревья с листьями краснее крови. Кто-то сказал, что там можно встретить духов прошлого, бесцельно бродящих по руинам некогда величественных стен. Они забирают в своё падшее царство всех, кто нарушит тишину их вечной скорби.
– Мертвы, но чисты… – Лео никогда не мог смириться с пристрастием Богини сжигать всё неугодное. Её исчезновение он считал скорее благом, чем горем.
– Свет Ан’Теи справедлив. Те обжоры получили по заслугам.
– Да она им просто завидовала!
– О, уже и не всего лишь «сказки», да?
Началась пьяная перебранка и Лео незаметно покинул компанию. Больше от них ничего полезного не узнать. Лео вернулся в комнату и прилёг, чтобы собраться с мыслями. Авель не просто так выбрал именно это место. То, как боялись Лесов Пепла, могло сыграть на руку, если нужно было исчезнуть на время. Неужели Рэванни снова в опасности? Заснуть, думая об убийцах и прячущемся в лесах брате, было трудно. Простыни колючие, подушки каменные, Мари не читает сказок. Спится так же, как дома – паршиво. «Куда бы ни шёл, всегда берёшь с собой себя» – заключил Лео и прекратил попытки уснуть. Он вернул огонь светильнику и продолжил читать Предание.
«О, печаль, в мире новом, в мире тёплого света и песен громких, смогла ты родиться в потерянных душах!
Шёпот сомнения, вкрадчивой тенью мальчика мучал долго. Он жил и вопрошал, заражал других этим, как хворь. В страхе от вредности своей, молил он Богиню снизойти, припадал коленями разбитыми к земле. И горечь его мольбы достигла Её, жившую выше облаков. Спустилась к нему в обличие женщины длинноволосой, золотой. Свечение кожи Её отгоняло сомнение всякое, а глаза Её пронзали страх, сердце тревожное освобождая. Мальчик поднялся с колен, губы не смели произнести ни слова – первое слово всегда за Богиней.