Золотая лента

Luky-chan

А в клановом свитке появился новый текст:

“В случае извлечения девятихвостого демона из носителя, последний умрет”.

Сидевший с закрытыми глазами Наруто неожиданно открыл глаза. Они стали кроваво-красными и словно светились изнутри.

– Я, Хранительница этого мира Ари, девятихвостая лисица Кьюби, заключаю новый контракт, - начал вещать юноша каким-то слегка потусторонним голосом, с рычащими нотками, заставляющими невольно ежиться от первобытного ужаса.
– Теперь моя чакра разделена поровну между Узумаки Наруто и Узумаки Кушиной. Сознание мое будет впредь находиться

в мальчишке, Узумаки Наруто. С этого момента я буду защищать его и помогать всеми силами, хотя мое сознание будет погружено в сон. Но если Узумаки Наруто погибнет от рук врагов или несчастного случая, то в последние минуты его жизни у меня будет полное право забрать его тело себе. Сими словами я подтверждаю контракт и отсутствие у меня злых намерений. Узумаки Кушина сможет пользоваться моей чакрой, однако ей будет доступна моя сила только до двух хвостов. Узумаки Наруто сможет использовать мою чакру только в момент смертельной опасности и только, если я посчитаю причину достойной. Мои собратья также будут помогать Узумаки Наруто. Я все сказала.

После этих слов Наруто рухнул на пол, потеряв сознание.

***

Проспав три дня, Наруто проснулся совершенно свежий и отдохнувший. Едва открыв глаза, сразу почувствовал обращенный на себя взгляд. На соседней кровати лежала Кушина, с нежностью смотря на сына. Это была чужая комната, но везде ощущались печати Узумаки.

– Долго же ты спишь, - мягко заметила Кушина.

– Мам, как ты себя чувствуешь?
– с тревогой спросил блондин.

Кровавая Хабанеро тут же ринулась к его кровати и заключила Наруто в медвежьи объятия. Парень захрипел и стал размахивать руками, беззвучно прося немного кислорода. Благо Кушина вовремя опомнилась и выпустила любимое чадо из рук. Наруто закашлялся, но тут же радостно заулыбался, крепко обнимая мать в ответ. Женщина расплакалась от переполнявшей ее нежности, а отпрыск и сам с трудом сдерживал слезы. Как же давно он не мог просто подойти к родной матери и спросить: "Как дела?". Казалось бы, такой простой вопрос, как и сотни других, подобных ему. Мы используем их каждый день, они стали обыденностью. Но лишь потеряв шанс задать их, мы понимаем, насколько они важны. Так и Наруто до этого момента не представлял, как важно было для него просто поговорить с матерью.

Кушина периодически опять порывалась кинуться с объятиями, но блондин предпочитал ее останавливать и обнимать уже сам, ибо объятия матери он не всегда мог выдержать.

Потом они лежали на одной кровати и долго общались о всяких глупостях, что приходили в голову. Говорили обо всем и ни о чем. Обоим было хорошо и уютно.

– Ты, кстати, вовремя проснулся. Завтра в академии новое распределение команд, - заговорщическим шепотом поведала Кушина сыну на ухо.
– Только я тебе этого не говорила. Это секрет.

Наруто похихикал.

Спустя три часа в дверь кто-то решительно постучал.

– Войдите!
– крикнул Наруто.

Дверь медленно приоткрылась и на пороге появился улыбающийся Минато, который смотрел на них обоих с лукавой улыбкой. Первое время он хотел как следует допросить сына, что же на самом деле происходило, пока его не было в Конохе, но тут мальчишку стали рьяно защищать Арата и Орочимару, притом независимо друг от друга и по разным вопросам, так что Намикадзе решил поверить сыну и ни о чем его

не расспрашивать. Захочет - сам расскажет. А доверие в семье - это самое важное. А после того, как ритуал по извлечению Кьюби пошел наперекосяк, и он чуть не потерял жену и сына, Минато хотел только одного - чтобы его близкие были счастливы.

– Привет!
– с нежностью поздоровался он со своей семьей.

Кушина и Наруто ответили одинаково широкими радостными улыбками, а потом, хитро переглянувшись между собой, кинулись на шею Минато, повалив того на пол, радостно хохоча.

***

Первого урока не было, поэтому дети дружной гурьбой высыпали на улицу и разбились по кучкам, с интересом делясь новостями, что-то обсуждая.

Наруто привалился к стволу дерева, разместившись возле любимых с детства качелей, на которых в этот момент раскачивалась Сакура. Рядом стоял Саске, задумчиво кусая губу и изредка посматривая на глубоко ушедшего в свои мысли блондина.

Киба неподалёку о чем-то оживленно спорил с друзьями, после чего развернулся в сторону Узумаки и нехорошо прищурился. Предвкушающе оскалившись, шатен двинулся к Наруто, явно не с хорошими намерениями. Учиха недоуменно нахмурился, напрягаясь всем телом. В такой погожий денек совершенно не хотелось участвовать в школьных склоках.

– Эй, Узумаки!
– неприятным голосом позвал Инудзука.

Наруто неспешно открыл глаза и вопросительно посмотрел на подошедшего.

– Я тут слышал новости странные. С трудом им поверил.

Светлые брови удивленно взлетели вверх, а на лице Узумаки не отразилось никаких эмоций. Скептический взгляд парня выражал лишь усталость и невысказанную фразу: "пацан, ничему тебя жизнь не учит!".

– И как это тебя cделали наследником? Такого-то слабака?! Да как такой калека, как ты, сможет защищать своих людей?! Они скорее подохнут от унижения и разочарования.

Голубые глаза Наруто оставались совершенно равнодушными, будто и не его это задевали, стараясь вывести из себя.

Саске опасливо покосился на блондина, ощутив, как тяжелеет его аура, а потом вопросительного посмотрел на собачника. Парень явно нарывался на хорошую трепку.

Сакура перестала раскачиваться на качелях и замерла испуганным кроликом. Уж напарники-то знали, каким жёстким и жестоким может быть блондин, если его разозлить. Кибу было уже заранее жалко. И непонятно только оставалось, надо ли звать учителя или собственноручно попытаться спасти одноклассника от неминуемой кары. Ведь Наруто никому не спускал плохих слов о своей семье и клане, хотя его самого можно было обзывать сколько угодно - он не реагировал.

– Да как ты сможешь отстаивать права клана? Да тебя любая шавка подзаборная загрызет. Любой заткнет тебя за пояс, - все распалялся собачник.

Наруто склонил голову в бок.

– А под шавкой ты себя подразумеваешь?
– спокойным голосом спросил Узумаки.

Саске невольно шагнул назад.

Блондин вдруг ухмыльнулся, показав зубы. На мгновение что-то внутри Кибы напряженно дернулось, ведь больно звериный это был жест, такой знакомый и понятный, однако шатен уже во всю разошелся и останавливаться не собирался.