Золотая ложь
Шрифт:
– Как дела? – спросил Райли, остановившись рядом с ней внизу.
– Здорово, но это не самая лучшая часть, – призналась она. – Самая лучшая – последние несколько футов к вершине холма.
Его глаза ярко вспыхнули. Их взгляды скрестились – они хорошо понимали друг друга.
– А ты чувствовал то же самое? – спросила Пейдж.
– Как обычно, – признался он. – Но сегодня самая лучшая часть – когда я целовал тебя, а ты отвечала мне.
Она улыбнулась ему.
– Мне неприятно прерывать тебя, Райли, но ты мог бы получить этот поцелуй час назад, когда мы стояли в гараже.
Он рассмеялся.
– Теперь говори.
– Вернемся обратно в твою квартиру.
– Чувствуешь себя дерзкой?
– Абсолютно. И мне это нравится!
Пейдж оседлала велосипед и поехала обратно, туда, откуда они начали путь. Неважно, опередит она Райли или нет. Она уже выиграла самую большую битву, происходившую внутри ее.
18
В субботу днем Алиса взбежала по лестнице к квартире матери и постучала в дверь. Ожидая, когда ей отворят, поймала себя на том, что стоит и глупо улыбается. И не в первый раз после того, как вышла из квартиры Бена накануне вечером. Она хорошо провела с ним время, лучше, чем ожидала. Алиса убедилась, что этот парень не растерял того, что ей нравилось в нем и раньше: интеллект, чувство юмора, способность читать ее мысли, умение заставить ее воспринимать жизнь чуть менее серьезно.
Если бы только он не был китайцем или, по крайней мере, если бы он не жил в Китайском квартале и не был так тесно связан с этим сообществом, может быть, тогда она отнеслась бы к нему как мужчине, с которым можно встречаться. Но… Алиса оглянулась через плечо, понимая, насколько близко отсюда живет Бен – всего в трех коротких кварталах. Недостаточно далеко.
Ее мать наконец открыла дверь.
– С тобой все в порядке? – спросила Жасмин, оглядывая ее с головы до ног, словно проверяла – нет ли у дочери ушибов или переломов.
– Я в порядке. А почему ты спрашиваешь?
– Я названиваю тебе со вчерашнего дня. Почему ты не перезвонила мне?
– У меня не было возможности, – солгала Алиса. Она могла позвонить сто раз, но не сделала этого, вовлеченная в события – пропажа дракона, проблемы матери, внезапное обретение отца и сестры. – Что случилось? – спросила она, заметив глубокие морщины, прорезавшие лоб матери. – Ты расстроена? Почему?
– Ты напрасно говорила с дедом о драконе.
– Ну, я столкнулась с ним на площади. Я собиралась расспросить бабушку, но не нашла ее. В магазине ее не застала.
– Она приходила ко мне.
– Ан-Мей приходила сюда? – недоверчиво переспросила Алиса. – Что она сказала? Что она хочет?
Вместо ответа Жасмин немного отступила и уставилась на еще не просохшую картину. Она стояла и молчала. Алиса не понимала, в чем дело. Она, конечно, заметила, что мать снова нарисовала дракона, этот получился более четким, все детали были прорисованы ясно, а прежде были размытыми.
– Ты не можешь остановиться и не рисовать его, да? – спросила она.
– Я стараюсь, но что бы я ни рисовала, всегда получается он.
– Что хотела бабушка?
– Она сказала мне, что я видела дракона в музее на Тайване. Будто бы я пыталась прикоснуться к нему, раздался сигнал тревоги и испугал меня. Вот почему я вижу такие страшные сны о нем.
Алиса размышляла над объяснением. Как все, оказывается, просто.
– Почему она не рассказывала тебе об этом раньше? Дедушка уверял меня, что ты никогда не видела в реальности дракона из своих снов.
Ее мать казалась смущенной.
– Не знаю, Алиса.
– Они скрывают от нас правду.
– Мы не должны говорить плохо о старших. Неправильно, неуважительно с нашей стороны. Мы должны их уважать.
Алиса слышала эти слова тысячу раз, но все труднее было соглашаться с ними, потому что поведение бабушки и дедушки нельзя назвать честным по отношению к ним.
– Мама напомнила мне, что в истории с драконами рассказывается о проклятии, которое падает на всех первых дочерей, – продолжала Жасмин. – Я прикоснулась к дракону в тот день и поэтому могу навлечь проклятие на тебя, Алиса. Я очень беспокоюсь.
От слов матери она едва устояла на своих высоких каблуках. Алиса никогда не думала о проклятии по отношению к себе. Она верит в проклятия? Разве это не просто глупое суеверие?
– Я не боюсь, – самоуверенно бросила она, стараясь не обращать внимания на беспокойство, охватившее ее.
– Не надо дразнить судьбу, – покачала головой Жасмин.
– Бен рассказал мне о проклятии. Но мы ведь не знаем точно, является ли этот дракон частью набора, о котором говорится в той легенде.
– Ты виделась с Беном? – удивленно спросила мать. – Зачем ты это сделала? Для чего тебе волноваться о драконе?
– Я беспокоюсь о тебе. Дракон пропал, а ты, может быть, последняя видела его перед тем, как мистера Хатуэя ударили по голове в нескольких кварталах отсюда. – Алиса не могла заставить себя называть его отцом. По-прежнему он для нее оставался нереальной фигурой.
– Я не ударяла Дэвида.
– Конечно, нет. Но он богатый человек, у его семьи огромные связи. Если им нужно кого-то обвинить в случившемся, то тебя – проще всего.
– Не беспокойся обо мне, Алиса.
– Боюсь, это невозможно. Я люблю тебя. Ты моя мать.
Слезы навернулись на глаза Жасмин.
– Я ввела тебя в мир стыда.
– Ты ввела меня в мир возможностей. И я благодарю Бога, что ты это сделала. Я могу стать кем хочу.
– Я знаю, тебе нелегко.
– Тебе было гораздо хуже, – сказала Алиса по возможности искренне, хотя все еще не могла простить мать за то, что та столько лет хранила имя отца в тайне. Сколько раз она спрашивала о нем!
– А как насчет Дэвида?
– А что с ним? Он не хотел меня знать. Иначе он спросил бы тебя обо мне. Захотел бы меня увидеть.