Золотая ложь
Шрифт:
– Он не держал бы его на столе, – ответил Райли, оглядывая комнату. – Мне здесь нравится. Настоящая комната мужчины. – Он одобрительно кивнул на темное дерево, на тяжелую мебель. – Здесь твой дед проводит время?
– Да. Он считает эти комнаты своим личным святилищем. Именно поэтому мы не должны делать то, что задумали. Мы не имеем права даже находиться здесь.
– Пейдж, руководи. Мы ничего не воруем. Мы просто все осмотрим. Ты же знаешь, твой дед что-то скрывает. Если спросишь его прямо, он ничего не скажет.
– Это верно, – подтвердила она.
– Не забывай, исчезнувший дракон едва не отправил твоего отца в морг.
Резкие слова Райли произвели нужный эффект.
– Хорошо. Ты меня убедил. Но будь осторожен. Я не хочу, чтобы дед обнаружил чужое присутствие. – Она оглядела комнату, в которой царил идеальный порядок. – С чего начнем?
– Ты проверяешь стол. Я осмотрю шкаф.
Пейдж сделала так, как он предложил, и несколько минут стояла тишина, нарушаемая только шорохом выдвигаемых ящиков и перекладываемых вещей. В столе не обнаружилось ничего необычного – канцелярские принадлежности, бумаги, ручки. Все лежало на своих местах. Она закрыла стол и ждала, когда Райли закончит со шкафом.
– Ничего, – сказал он. – Где твой дед может прятать что-то компрометирующее?
– Не думаю, что у него есть что-то подобное. – Инстинктивно она встала на защиту деда. Вторая натура – защищать семью.
– Пойдем в спальню, – сказал он, не обращая внимания на ее комментарий.
Райли прошел через смежную дверь. Она поспешно направилась за ним. Если он найдет что-то, она должна быть рядом. Пейдж остановилась посреди комнаты. Когда Райли с невозмутимым видом осматривал ящики бюро, ей стало не по себе. Он походил на опытного грабителя, вел себя в чужом доме по-хозяйски. Это снова напомнило ей, какие они разные. Как не похоже до сих пор жили.
Может быть, Райли прав. Возможно, они слишком разные, чтобы быть вместе. Сердце подсказывало ей, что это неважно, не имеет никакого значения. Сейчас они вместе – вот главное. Пейдж не признавалась самой себе, но если быть честной, то не Райли вовлек ее в этот обыск. Она хотела получить ответы на свои вопросы. И позволила Райли участвовать в их поисках.
Разве это не трусость? Как будто она, стоя и наблюдая за ним, перестает быть соучастницей. Нет, ничуть ни бывало. Они сообщники, партнеры. И она пришла в эту комнату с открытыми глазами. Нельзя делать вид, будто Райли затащил ее сюда. Ничего подобного.
Пейдж повернулась и открыла дверь гардеробной деда. Там висели в ряд костюмы, параллельно им, в другом ряду, – рубашки и брюки. Вся одежда деда собрана здесь – от официальной до повседневной, десятки пар обуви стояли на стеллажах, аккуратно развешаны галстуки, разложены на полках шляпы и свитера. Это был гардероб очень богатого человека.
Она посмотрела на полки в верхней части шкафа. Ее взгляд зацепился за квадратную пластиковую коробку. Пейдж огляделась в поисках стула, чтобы встать на него, но не могли найти.
– Все проверила? – спросил Райли, подходя к ней.
– Вроде все. Но вот та коробка привлекла мое внимание.
Райли протянул руку, снял коробку с полки, поставил на пол у ног. Она присела на корточки, уже положила руку на крышку, но остановилась, когда Райли накрыл ее руку своей. Их взгляды встретились.
– Что?
– Не надо. По крайней мере, не ты должна это делать.
– Почему?
– Если я найду что-то указывающее на вину твоего деда, я воспользуюсь находкой, – признался Райли с привычной откровенностью.
Пейдж с трудом выдохнула. Может быть, ей следовало сделать это одной, без него. Но она не хотела. Только с ним. Глядя в его глаза, она поняла, что не может отослать его из комнаты и не может уйти сама.
Они уже перешли границу, пути назад нет.
– Мы вместе, – пробормотала Пейдж. – И если я найду что-то компрометирующее твоего деда, я тоже не упущу своего.
– Значит, мы поняли друг друга.
– Что ж, давай откроем коробку и выясним, есть ли там что-то интересное.
Она сняла крышку. Внутри лежали три альбома фотографий и конверт. Она взяла один альбом, Райли другой.
В ее альбоме оказались детские карточки деда, черно-белые фотографии его и его родителей. Она листала и думала: будь у нее побольше времени, она вгляделась бы внимательней и наверняка узнала бы гораздо больше о прошлой жизни Уоллеса Хатуэя, о детстве деда, о его молодости.
– Что у тебя? – спросила она Райли.
– Свадебные фотографии твоих бабушки и дедушки. Твоя бабушка была красивой женщиной. У тебя ее глаза.
– Да, – пробормотала Пейдж, глядя на страницу, которую он перевернул. – Если бы я могла встретиться с ней. Что-нибудь еще?
– Да нет.
Пейдж потянулась за третьим альбомом, интересно, что он откроет им. Фотографии на первой странице заставили покрыться мурашками ее кожу.
– Хатуэй, – пробормотала она. – Посмотри, это магазин в прошлом.
– В 1920-е годы? – догадался Райли, подошел к ней и сел рядом на пол.
– Похоже, прапрадедушка открыл магазин в конце 1800-х. Хатуэи участвовали в золотой лихорадке, только мои предки не мыли золото, а снабжали шахтеров и продавали мануфактуру.
– Когда вы обратились к антиквариату и искусству?
– После Второй мировой войны, когда мой дед взял на себя магазин, – сказала она и подумала: интересно, имеет ли это какое-то значение. – Я помню, как он говорил, что его собственный отец никогда не был человеком широкого кругозора, но, повидав мир, понял, что если некоторые сокровища мира перенести в Сан-Франциско – то вот он, золотой рудник.
– Определенно, это так, – согласился Райли.
Пейдж перелистала несколько страниц, отметила соответствие фотографий и пожелтевших газетных вырезок. Вот статья, посвященная землетрясению 1906 года, разрушившему город. Пожары после природной катастрофы выжгли город дотла. Хатуэй переехал на Юнион-сквер, перестроенную после землетрясения. По вырезкам, относящимся к следующим десятилетиям, можно было проследить возрастающее влияние Хатуэев в городе.