Золотая медаль

Донченко Олесь Васильевич

— Признательна? А я ж — «Морозище»?

— Нет, ты просто Морозик!

— Ну, то-то. Разрешите продолжать? Какая-то у тебя очень слезливая девочка, главное лицо рассказа. Понимаешь, Нина, это не вяжется с ее волевым поступком, когда она намеренно не отвечает урок и потом требует поставить ей двойку. Подумай над этим. И дай один-два мазка образу ее матери-учительницы, а то я не вижу ее. Ну, это все.

К ним подошел Мечик Гайдай и многозначительно покашлял.

— Кха-кха, вон оно что! — пропел он. — А мы и не знали! Не знали, что наш художник имеет еще и другие таланты…

Вова Мороз встал, измерил взглядом Мечика с ног до головы и ответил:

— Да, бог — несправедливый дедушка: одному отдал все таланты, а другому оставил одно: по-модному завязывать галстук!

Мечик крутнулся и бросил через плечо:

— Не так остроумно, как ослоумно!

Но было ясно, что победа осталась на стороне Мороза.

* * *

Весь пионерский отряд пятого класса считал, что поручение, которое выполнял Николай Сухопара, самое интересное из всех. Не было пионера, который бы не завидовал Сухопаре.

Электрифицированную карту больших гидростанций решили установить в агитпункте избирательного участка. Над картой работали еще два пионера: Геня Маслов и Петя Малюжанец, но Сухопара считался бригадиром; сам себя он с гордостью называл главным инженером.

Нина Коробейник видела, что пионеры привязываются к ней с каждым днем все большее и большее, и это доставляло ученице настоящую большую радость. Она сама за короткое время крепко сдружилась с отрядом и так привыкла к своим обязанностям вожатой, что не променяла бы их теперь ни на какую другую работу.

Не пугал ее теперь и Сухопара. После того как ему поручили сделать карту, школьник хотя и не мог так быстро исправить свое поведение, но и Нина, и учителя заметили, что он стал лучше учиться и меньше безобразничать.

Нина часто заходила в комнату, где Сухопара работал с товарищами над картой. Он встречал ее веселым взглядом, и вожатая видела, что мальчику очень приятно, когда она хвалит его работу. На широком холсте уже обозначились синими лентами Волга и Днепр, уже были намечены и контуры будущих гидростанций.

— А что, — спросил как-то Сухопара, — можно будет написать на карте, кто ее сделал?

— Каждая работа у нас почетная, — ответила Нина, — так и напишем, что карту, мол, изготовили такие-то пионеры.

Лицо мальчика расплылось в веселой улыбке:

— Завтра уже будем шнур крепить!

«Хоть и маленький, а как славу любит!» — думала Нина. Не знала она, что скоро произойдет случай, который принесет ей много тяжелых переживаний.

Но пока что все шло хорошо.

— План выполняем, — говорил председатель совета отряда Ефим Кочетков. — Если успеем в этом месяце провести еще один сбор, то будет, наверное, процентов сто десять.

Кажется, ничего необыкновенного или плохого не было в том, что он говорил. В самом деле, выполнялось все, записанное в тетради отряда. Тем не менее Нина смотрела на этого всегда аккуратного, подтянутого мальчика, который осторожно снимал каждую пушинку с детского галифе, и неясная тревога заползала в душу.

— Ну-ка, Юша, дай тетрадь! (Как и все в отряде, Нина тоже называла Кочеткова Юшей).

Она перелистывала аккуратно разлинованные страницы. На одной стороне каждой страницы рукой Юши написано: «Намечено». На второй стороне: «Выполнено». Была еще графа «Примечания», которую Кочетков завел по собственной инициативе. В этой графе Юша делал лаконичные записи: «Выполнено хорошо». «Выполнено посредственно».

— Нам не о проценте надо беспокоиться, — сказала Нина. — Главное, чтобы каждое наше собрание было интересным и чтобы оно чему-то учило.

— Проценты — тоже важны, — уверенно проговорил Юша. — «Как здесь у вас?» — спросит старшая вожатая. «У нас на сто процентов!» Ей и приятно.

Нина покачала головой:

— Какой ты все-таки, Кочетков…

— Какой?

— Знаешь… чиновничек!

Пионеры, слушавшие этот разговор, так и покатились со смеху. В школе недавно шел спектакль «Ревизор», и они хорошо знали, что означает это слово. Нина поняла, что дала, наверное, очень точную характеристику.

Тем не менее уже в скором времени ей пришлось в этом раскаяться. Ее встретил в коридоре Юша:

— Разрешите обратиться, они меня дразнят…

— Не понимаю, кто?

— Ну, в классе, наши пионеры. Чиновничком!

Нина покраснела.

— Хорошо, я скажу им!

«Я, наверное, сделала недопустимую ошибку», — подумала с досадой.

После уроков она пошла в пятый класс.

Расспросила, как дела, кого вызвала учительница, и, как бы между прочим, сказала:

— Вы, я слышала, дразните Кочеткова. Зовете его чиновничком.

Среди школьников прокатился смешок.

— Нет ничего смешного. Это недостойно звания пионера — давать прозвища своим товарищам!

Лукаш Коровайный встал из-за парты и задиристо заявил:

— Это же вы его так назвали!

Нине пришелся еще раз покраснеть. Она вдруг ощутила, что такой, на первый взгляд, незначительный случай, наверно, никак не может содействовать укреплению ее авторитета среди пионеров.

— Я в самом деле назвала так Кочеткова, — сказала Нина, — но я его не дразнила. Я этим лишь указала председателю совета отряда, что дело не в процентах, а в качестве нашей пионерской работы.

— Нина, вы не знаете, — позвал Сухопара. — Юша хотел, чтобы мы ему каждое утро рапортовали, что делали дома.

— Ну, хотел! — вскочил Кочетков. — Ну и что? Я должен знать! А если не нравится, то избирайте другого председателя!

— Успокойся, Юша, — остановила его Нина. — Тебя никто не собирается переизбирать. А вы, — обратилась она к классу, — если уважаете и любите меня, не называйте так Кочеткова!

Потом Нина долго горько упрекала себя за это «если уважаете и любите меня».