Золотая Орда: Судьбы поколений
Шрифт:
Для проверки нужно изменить точку отсчета, приняв такую, которая явно не имеет отношения к тюркскому истоку. Например, от начала Киевской Руси (882). От 882 года семипоколенные циклы дают следующий ряд цифр: 882–1005–1128–1251–1374–1497–1620–1746–1876–2016. В их череде можно найти какой-то смысл, но ясно, что в сравнении с началом отсчета от Батыева нашествия, все даты, кроме одной (1497 — принятие Судебника), событийно крайне невыразительны. Да и возникла ли Киевская Русь сразу как единый социоприродный организм?
До крещения Руси народ для элиты — варяжско-славянской княжеской дружины — был просто завоеванным населением, которое без всяких правил можно было насиловать, а народ считал естественным убийство князя. (Вспомним летописную историю князя Игоря!). Киев и через сто лет после «приглашения» варягов
Лишь спустя век после основания Киевской Руси элита пришла к мысли иметь общие с народом представления о мире и о себе и осуществила насильственное крещение народа. С этого момента процесс формирования восточнославянского социума как единого организма можно считать начавшимся.
От принятия христианства, в отличие от основания Киевской Руси, мы имеем другой ряд цифр: 989–1112–1235–1358–1481–1604–1730–1860–2000. С XIII века даты настолько точно совпадают с аналогичными при отсчете от монгольского нашествия и также точно указывают на основные переломные моменты истории, что возникает вопрос: что же было определяющим для России? Наследие европейской идентичности, воплотившейся в христианстве? Или наследие Востока, слившееся с традициями ортодоксального христианства?
Обратимся к тому, что нам известно в истории об этапах утверждения христианского мировосприятия в русском обществе. За количественный индикатор процесса примем динамику роста монашества — людей, посвятивших себя служению Богу. Но поскольку статистика числа монахов отсутствует, используем косвенный показатель — рост числа монастырей.
В.О. Ключевский писал: «В первые два века христианской жизни Руси мы встречаем наибольшее количество монастырей в центральной полосе тогдашней Русской земли по среднему и верхнему Днепру, по Ловати и Волхову, где наиболее сгущено было русское население… Из 70 монастырей, известных до конца XII в., на эту полосу приходится до 50… Почти все эти монастыри ютятся внутри городов или жмутся к стенам, не уходя от них далеко в степную или лесную глушь… Но с XIV в. замечаем важную перемену в способе распространения монастырей, и именно на севере. Доселе… редко появлялась пустынь — монастырек, возникавший вдали от городов, в пустынной, незаселенной местности, обыкновенно среди глухого леса. В первые века нашей христианской жизни пустынножительство развивалось у нас очень туго; пустынная обитель мелькает редким, случайным явлением среди городских и подгородных монастырей. Более чем из 100 монастырей, приведенных в известность до конца XIII в., таких пустынек не насчитаем и десятка, да и из тех большинство приходится именно на XIII в. Зато с XIV в. движение в лесную пустыню развивается среди северного русского монашества быстро и сильно: пустынные монастыри, возникшие в этом веке, числом сравнялись с новыми городскими (42 и 42), в XV в. превзошли их более чем вдвое (57 и 27), в XVI в. — в 1,5 раза (51 и 35) [Ключевский, 1988, Соч. Т. 2., с. 231–234].
Следовательно, до монгольского нашествия христианизация лишь слегка затронула русских, почти исключительно горожан, составлявших в то время не более 0,5% всего населения Руси. Лишь в эпоху ига — XIV–XV вв. монастыри «вышли» из стен городов и пошли «в народ». Или иначе: народ пошел в монастыри и к монастырям. Это произошло, как известно, в условиях режима наибольшего благоприятствования, созданного ордынским правлением: возникающие монастыри получали тарханные грамоты охраны чести, жизни и имущества.
Далее, как писал проф. Н.М. Никольский для специального издания к трехсотлетию дома Романовых, даже в XVII в. жили еще не только анимистические представления, но живьем сохранялись и старинные культы березки, домового, водяного, а местами даже Перуна и Хорса, которым «подкладывались требы». Священник мог прожить своей профессией, только пройдя всю науку волхвов. Ежедневное чтение священного писания и соблюдение норм христианской морали не было обязательным даже для клира. Низший клир был малограмотным или вовсе безграмотным, учился службам со слуху, высший — отличался
Поведение молящихся не было случайным, поскольку церковь в России в отличие от Западной Европы не стала посредником-арбитром между обществом и государством. С самого начала создания Московского государства власть боролась с церковью и подчинила себе. У истоков государства Российского стоял целеустремленный политик, талантливый военный стратег, рациональный хозяин — Первый Государь Всея Руси Иван III — «Человек сильной воли, большого ума и беспредельного честолюбия, московский князь был практически лишен всяких «сдерживающих центров» по отношению к религии и церковной иерархии… был убежден, что вопреки евангельскому изречению, бог не в правде, а в силе. «Государь Всея Руси» в равной степени был готов протянуть руку и «римлянам», и ограбившим православные киевские храмы «бессерменам», и поклонявшимся «земле и небу» новгородским еретикам, и даже самому Сатане — хотя бы и не Вельзевулу, а лишь носившему это прозвище литовскому митрополиту» (Борисов Н.С. Русская церковь в политической борьбе XIV–XV вв. М.: МГУ. 1986, с. 162). Иван III частично успешно, но больше безрезультатно, пытался отобрать у церкви собственность, а священнослужителей посадить на государственное довольствие, превратив в госслужащих (об этом см.: Алексеев Ю.Г. Государь Всея Руси. Новосибирск: Наука, 1979). Однако то, что не удалось Ивану III, удалось спустя два века Петру I.
Петр I фактически ликвидировал пост верховного православного иерарха — Патриарха, оставив вместо него фикцию — Престолоблюстителя. Синод стал одним из государственных институтов. В XX веке мы имеем печальный итог тысячелетней христианизации России. То, как были порушены (с народным энтузиазмом!) тысячи храмов в советскую эпоху, невозможно представить, к примеру, в соседней, близкой по славянской культуре стране — Польше. В Польше при коммунистическом режиме введение чрезвычайного положения было невозможно без консультаций между Первым секретарем ПОРП и Примасом, без согласия последнего на ЧП. У нас невозможно представить себе консультации не только между гэкачепистами и Патриархом по вопросу введения ЧП, но и между Президентом РФ и Патриархом перед расстрелом Верховного совета. В России не просто государство стояло над церковью, но народ с этим был молчаливо согласен. Поэтому в поисках истоков ритма истории мы должны обращаться не к церкви, а к истории народов.
Но если цифры, с которых мы начали разговор, берут свое начало с монгольского нашествия, то возникает вопрос: а кто же такие русские? Но прежде чем ответить, нужно сначала получить ответ на вопрос: а кто такие татары?
Три теории происхождения татар
Существует три теории происхождения татар: булгаро-татарская, монголо-татарская и тюрко-татарская. Сторонники булгаро-татарской теории делают акцент на особой роли булгар в культурогенезе современных татар, монголо-татарской — монголов, тюрко-татарской — общетюркских корней. При этом никто из ученых не отрицает ни особой роли булгар, ни общетюркских корней, но в отношении монгольского влияния — нет согласия.
Тюрко-татарская теория говорит о том, что в древнетюркское время не только сложилась основа материальной культуры: семейная организация, социальная структура. В это же время сложились и основы духовной культуры: этика, изобразительное искусство, фольклор, государственная традиция (мифологемы, идеи сакральности власти), язык, как устный, так и письменный.
Булгаро-татарская концепция базируется не только на высокой степени самоорганизации булгарского общества в раннем Средневековье, восприятии народом одной из мировых религий — Ислама, но и на возникновении именно у булгар литературного устного и письменного языка.