Золотая планета. Тетралогия
Шрифт:
– Но...
Я вздохнул и подался вперед:
– Пойми, Кассандра...
– Патрисия...
– потупила она глаза.
– Меня зовут Патрисия...
Значит, дорос. Что ж, вот и славненько!
– Пойми, Патрисия, - начал я с новой силой.
– Все, что ты делаешь ради кого-то и ради чего-то, не исчезает. Оно останется, и будет лишь накапливаться. И в один прекрасный момент взорвется, пробив плотину "ради". Только прощение! Полное и безоговорочное!
– Еще будешь?
– вновь взялась... Патрисия за кофейник. Я кивнул. Хороший кофе, мозги прочищает. Да и подъем скоро, "час собаки", лишний кофеин не помешает.
– Она предала нас, - продолжила девушка, разливая напиток по чашкам.
– Что бы ты ни говорил, как бы не оправдывал ее, это так. Она могла связаться со мной, закатить истерику. И обратиться к Норме только тогда, когда ее послала бы я. Но она мне не звонила. Понимаешь?
Я кивнул. Задумчиво хмыкнул.
– Знаешь, был такой один человек. Ходил по земле, учил людей, облегчал их страдания. Однажды зашел в одну деревню, где жители хотели побить камнями женщину. Женщина была виновата, безусловно виновата! Но ты помнишь, что сказал им этот человек?
Кассандра опустила глаза.
– "Кто без греха - пусть первым кинет камень"...
– Да, знаешь. Ты же христианка. Вспомни, чему он учил? Прощению. Безусловному. Паула старалась помочь и помогла, как могла. Как считала, что будет лучше. Благими намерениями вымощена дорога в ад, согласен, но все же если ты без греха - кидай этот камень. Я не скажу ни слова.
Она задумалась. Сделала солидный глоток. Наконец, ответила:
– Никто не без греха. Но у меня такое было, когда я в "малышне" ходила, до Полигона.
– А она прошла Полигон только весною.
Кассандра вновь опустила голову. Я же продолжил:
– Ты видишь в ней соперницу, конкурентку, не так ли? Потому, что она умнее тебя. Потому ты подсознательно все время держишь ее на расстоянии, не считаешь полноправным членом взвода. "Чертова дюжина" это четверо вас и Паула, и никак иначе. А теперь еще и я, но я всегда буду стоять отдельно.
А так нельзя, Кассандра. Надо принять ее, принять в мыслях, окончательно. И тогда с ее стороны подобных финтов больше не последует. Когда ей будет проще позвонить тебе, а не идти к дежурному офицеру. Ты меня понимаешь?
Она кивнула. И долго сидела в задумчивости, смакуя подостывший от такой скорости пития напиток.
– Откуда ты все это знаешь, Хуан?
– Она поставила чашку и перелезла ко мне на диван. Села рядом, закинув ногу на ногу. Я же поймал себя на мысли, что мы с нею сейчас действительно напоминаем семью. Супруги приняли ванную и пьют на кухне кофе при свечах. И знаете, мне это понравилось. Не знаю, когда я на самом деле женюсь, когда у меня будет истинная супруга, но и это мимолетное ощущение близости пришлось по душе.
Я вздохнул:
– Понятия не имею. Просто вижу. Девчонки ее приняли, ты - нет. Потому и говорила она с Мией, а не с тобой. С Мией ей проще. Подумай об этом!
– Подумаю.
– А фамилия у тебя какая?
– усмехнулся я, закрывая тему.
– Если не секрет?
– Лаваль. Патрисия Лаваль.
– Француженка?
Она отрицательно покачала головой.
– А Мишель - француженка?
– Мишель родилась здесь. Как и ее отец. А ты из Европы.
При слове "Европа" она нахмурилась. Затем ее лицо разгладилось, по нему пробежали тени воспоминаний.
– Мы жили в Италии. На севере. Из нашего дома по утрам было видно Альпы. Я не знаю, кто мои родители, но кто-то из них был подданный Короны. Скорее всего, они убегали, прятались от венерианской Agencia de Inteligencia. Почему - не знаю. Наверное, разведка искала отца, мне так кажется, а мать могла быть как венерианкой, так и итальянкой. Спросить теперь не у кого. Но назвали они меня так, как назвали.
– А ты...
В этот момент дверь открылась, и в оранжерею вошли две девчонки с оружием за плечами в голубых повязках дежурных. Не наказующие, из взвода Белоснежки, обе хорошо мне знакомые.
– Ой, а что это у вас...
– начала одна, но осеклась. Вторая, окинув помещение взглядом, притушенный свет, свечи и Кассандру в полотенце, кстати, почти съехавшем и почти ничего не прикрывающем, потянула ее за рукав назад, в коридор.
– О-о-о-о-о!..
– воскликнула та. Взгляд ее наливался желанием как можно скорее поделиться увиденным со всем белым светом.
– Не будем мешать!
Дверь закрылась.
– Иногда я жалею, что нельзя повесить сюда замок, - воскликнула девушка и села, поджав колени.
– Завтра весь корпус будет знать.
– Знать что?
– усмехнулся я, вспоминая мысли относительно супружеского уюта. На лицо мне неумолимо набегала улыбка.
– Что у нас с тобой...
– Кассандра осеклась.
– Мне кажется, это не их дело. Это наш взвод, и все, что происходит внутри него - только наши проблемы.
– Да, конечно, но все-таки...
Что все-таки она договорить не успела. Я притянул ее к себе и впился ей в губы.
– Хуан, ты сошел с ума!
– все-таки отстранилась она через пару минут, в продолжение которых как-то не особо сопротивлялась.
– Я знаю!
– снова притянул я ее, скидывая ненавистные полотенца, и одно, и второе.
После этого как прорвало плотину. У меня уже давно никого не было, даже Катарины. Кассандра... Пардон, Патрисия же была совершенно не такая, как та черноволосая стерва. Да, у той солиднее формы, интереснее тело; от Катарины за версту несет красотой женщины в самом соку... Но эта девочка была именно девочкой, а не опытной наглой стервой. Искреннее и неумелое существо, с которым интересно, потому, что интересно. А ее тело... Я сходил от него с ума, несмотря на то, что оно не дотягивало даже до параметров Паулы. Я был в состоянии безумия...