Золотая планета. Тетралогия
Шрифт:
– Значит так, девочки, - начала Мишель, наведя две кружки и поставив на стол, одну перед собой, другой перед сеньорой Гарсия.
– То, что вы учудили...
Она покачала головой, не найдя слов, чтобы выразить эмоции.
– В общем, учудили, так учудили. А теперь слушайте внимательно. Совет очень недоволен положением с неуставными отношениями. Он всегда был недоволен, но сейчас он недоволен ОСОБЕННО - выделила она это слово.
– Если вы еще хоть пальцем прикоснетесь к кому-то из "зелени", особенно к пятнадцатому звену, мы соберем Совет на внеочередное заседание и поставим вопрос о вашей ликвидации. Примерной, перед строем, чтобы другим было не повадно. Уяснили?
Девочки пыхтели. Стояли и пыхтели, таким молчаливым образом выражая недовольство. Но недовольство это было сеньоринам офицерам до фонаря.
– Мы вас предупредили, - подвела она итог, - теперь можете идти. Свободны!
Они, как по команде, развернулись, но Звезда, старшая из них, вдруг обернулась вновь.
– Сеньора, это касается только "зелени"?
– - Пошли вон!
– Мишель все-таки вышла из себя. Но как-то неестественно, неправдоподобно. И вошедшие прекрасно это поняли.
– Так точно, сеньора!
– вытянулась Звезда. Развернулась, и, чеканя шаг, вышла вслед за ошалевшими напарницами.
Створка гермозатвора опустилась на место. Хозяйка кабинета взяла из вазы большой пряник и принялась размешивать ложечкой содержимое чашки.
– А ты говорила, тупые, не допрут, - усмехнулась она своей бывшей напарнице и подруге. Да-да, подруге, несмотря ни на что. В ответ Елена философски заметила:
– Им же хуже!
* * *
Январь 2448, Венера, Альфа
Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе,
Земля в иллюминаторе видна...
Как сын грyстит о матери, как сын грyстит о матери,
Грyстим мы о Земле - она одна.
А звезды тем не менее, а звезды тем не менее чyть ближе,
Но все также холодны.
И, как в часы затмения, и, как в часы затмения ждем света
И земные видим сны.
–
пел красивый мужской голос с просто ужасным, невероятным акцентом. Дэн и Майкл, два щуплых долговязых паренька с невыспавшимися лицами и кругами под глазами, явно находящиеся на стимуляторах, работали уже третий час. Изабелла слышала, что в информационном отделе, опекаемом сестрой, их то ли пять, то ли шесть человек, и в плане взлома информационных сетей лучше них на планете нет. Есть равные, но не лучшие. И все они крепко сидят на крючке - официально в данный момент считаются отбывающими наказание в местах не столь отдаленных. Так что на парней положиться можно, это профессионалы, и раскопают в системе безопасности галереи даже то, о чем все давно забыли и даже не знали. Но пока ребята работали, они с девчонками катастрофически скучали.
Вначале они переговорили друг с другом обо всем на свете, обсудили все волнующие темы. Потом не особо волнующие. Но говорить до бесконечности о моде, раутах, мальчиках, премьерах и платьях той или иной известной сеньоры Изабелла не могла - не в этом состоянии. Ее всю колотило, какая мода, какие платья? И разговор плавно сошел на нет.
Сестра с Сильвией какое-то время по инерции еще обсуждали свои дела, но видя перед собой ее скорбное личико, быстро выдохлись. Так что всем оставалось только сидеть и слушать то, что крутила Лана. И эта музыка... Бэль никогда не слышала такой, хотя любила эпоху ее происхождения. Каким-то образом эти скрипящие, но манящие мелодии прошли мимо нее, потому она внимательно вслушивалась в каждое слово, в каждый звук, боясь не понять или чего-то пропустить.
И снится нам не рокот космодрома,
Не эта ледяная синева,
А снится нам трава, трава y дома,
Зеленая, зеленая трава.
–
продолжил певец с непередаваемой энергией. Сильвия, тоже слушающая с интересом, подала голос:
– Жуткий акцент!
– Двадцатый век, - усмехнулась Лана с переднего сидения.
– Я вообще удивлена, что что-то можно разобрать. Разница, например, в языках пятисот и девятисотлетней давности колоссальная! Человек из того же двадцатого века воспринял бы речь человека века шестнадцатого как иностранную. Или близкую к иностранной.
Девчонки не могли с этим не согласиться. Такая тенденция, начиная с двадцать первого века, прослеживалась во многих языках. С чем это связано гадали величайшие светила науки, куда уж им делать предположения!
– Это гимн шестой интербригады, - продолжила Лана с тоской в голосе.
– Добровольцы с Земли, отправившиеся умирать на Красную планету за свои идеалы. Если честно, совпадает только первый куплет и припев, остальные пять куплетов уже наши, местные. Из этого времени. Так что то, что вы слышите, реликт, оригинал!
– Она грустно засмеялась.
– Никогда не думала, что раскопаю такую древность!
– Это не те, что погибли под Смоленском в полном составе?
– спросила Сильвия, и тут же спохватилась. Лана нахмурилась, но сказано было без насмешки и иронии, потому просто промолчала.
– И где же ты ее раскопала?
– продолжила Сильвия, стараясь замять предыдущую реплику. Бэль знала, она тоже увлекается музыкой древности, но все-таки больше как коллекционер редкостей, а не ценитель творчества. А специализация ее - классический рок-н-ролл. Вот и сейчас в ее глазах разгорелся хищный огонек золотоискателя, нашедшего богатую жилу.
Лана пожала плечами.
– Девчонки дали послушать. Уважаемые сеньорины офицеры недавно взяли к нам мальчика, вы должны были слышать.
– Сидевшая в конце салона возле люка Оливия при этих словах скривилась.
– Из русского сектора. У него много таких вещей, на русском. Девчонки из диаспоры заслушиваются, он их снабжает. И мне подкинули по доброте - сама я на базе практически не появляюсь.
– Да-да, слышали про мальчика, как не слышать, - промурлыкала Фрейя. Лицо ее вдруг расплылось в предвкушающей улыбке.
– Но только ушами. Внутрь нас не пускают, даже меня. Загадочный паренек!