Золотая планета. Тетралогия
Шрифт:
На самом деле природой тут не пахнет. В воздухе витает тот же аромат сухости, пластмассы и чего-то едко-затхлого, что и везде. Ну, есть примеси настоящего дерева, листьев, цветов, не спорю, но я никогда не чувствовал себя здесь таким уж «раздышавшимся». Проще сходить в аэросалон и дохнуть настоящим, привезённым с Земли воздухом, чем ловить здесь непонятно что. С этой точки зрения оранжерея себя не оправдывала. Но есть второй аспект, гораздо более важный для большинства из нас, – расслабон. В качестве отрыва от реальности это место помогает весьма и весьма! А это важно для человека, у которого мозги кипят от нагрузки.
Я никогда не был на Земле, но, думаю, мне там понравится. Люблю настоящую зелень, деревья, травку… Ради этого постоянно тусуюсь в Центральном парке, огромной государственной рекреации в центре города, вмещающей в себя до пары миллионов человек, где действительно пахнет природой и зеленью. И здесь, в незамысловатой школьной оранжерее, сразу чувствую, как быстрее бежит в жилах кровь, а проблемы уходят на задний план. Так уж устроен человек: мы колонизовали всю Солнечную систему, полетели к звёздам (правда, медленно летим), создали технологии, казавшиеся ранее невероятными, но так и остались в душе кроманьонцами, только-только слезшими с дерева и взявшими в руки палку. Мы те же, что и десять, двадцать, тридцать тысяч лет назад, – так же живём, так же растим детей, так же бьёмся друг с другом за кусок «вкусного». Женщины так же вынашивают и рожают младенцев, хотя технологии искусственного выращивания давно существуют и лет сто назад энергично использовались в военных целях. Мы едим продукты с теми же белками, жирами, углеводами и микроэлементами, только в несколько иной форме, дышим тем же воздухом, спим столько же часов в сутки, страдаем от тех же финансовых, экономических, политических и социальных кризисов, что и много лет назад.
Мы – те же. Только вместо копий и луков вооружены космическими деструкторами и ручными плазмо– и иглометами. И нам, как и пещерным людям, нравится посидеть у костра под деревом, вдохнуть чистого утреннего ветерка, хлебнуть кристальной водицы из живого ручья…
…Но вокруг лишь металл и бетонопластик купольного города, разделённого на районы, шлюзы переходов, стены, вентиляционные шахты, коммуникации, теплоотводы. И затхлость, въевшийся в кровь аромат пластмассовой затхлости кругом!
Затхлость воздуха, затхлость регенерированной воды в кране, затхлость жизни, отделённой от нормальной среды обитания тяжёлой вязкой раскалённой атмосферой и миллионами километров пустоты…
И только подобные рекреации дают нам надежду, что не всё ещё потеряно, дают почувствовать себя настоящими людьми, какими должны быть, а не пробирочными тепличными индивидами.
Я присел у фонтана, плеснул горсть воды в лицо и недолго думая залез на парапет с ногами, облокотившись спиной о статую. До следующего занятия минут десять, как раз хватит, чтобы прочувствовать себя тем самым кроманьонцем.
Оранжерея быстро заполнялась – я тут не один такой, любитель натурального. Вскоре в рекреации стало не протолкнуться – все свободные кусочки лавочек, парапета фонтана и даже голой земли были заняты галдящей толпой молодежи.
Это довольно интересно – наблюдать за людьми на перемене. По их походке, выражению лиц, морщинкам в уголках глаз, подрагиванию кончиков губ или частоте дыхания можно запросто определить настроение, мысли, занятия, характер. Кто внутри – говнюк, а кто ещё так себе. Но сейчас наблюдать за кем-то было лень, и я прикрыл глаза, слушая шум падающей рядом в фонтане воды, ни о чём не думая.
– Шимановский, вот ты где! – Рядом со мной на парапет приземлился зад длинноногой смуглой брюнетки с необъятным бюстом. Хотя, дело вкуса, кому-то он покажется в самый раз, но я такие не люблю. Впрочем, я не столько не люблю бюст, сколько его обладательницу. Эмма Долорес, та самая тупая дылда, что засыпалась у командора на простейшем вопросе, собственной персоной. – Я почему-то знала, что ты будешь здесь!
– Наверное, пораскинула мозгами? – съязвил я.
– Ну, ты ведь всегда тут сидишь? Верно?
Она не заметила моей иронии. Вообще завидую таким людям – ни забот тебе, ни хлопот. Им просто недостаёт ума осознать, что у них заботы и хлопоты! Как и недостаёт ума понять, что тебя только что оскорбили.
Как таких вообще оскорблять? После пары подобных фокусов настроение делать это безнадёжно пропадает.
Наверное, это здорово – тупо быть счастливым и заморачиваться лишь на никому не нужные мелочи, пропуская мимо себя все сложности жизни? Но мне так не дано.
– Мне надо с тобой поговорить… – Она сделала вид, что замялась.
– Ну, говори, раз пришла, – милостиво разрешил я.
– Знаешь, Родригесы скоро устраивают бал… – Эмма стрельнула глазами и, одарив улыбкой завзятой совратительницы, посмотрела на меня ТАК, что я чуть не подавился.
Стоп! Это что-то новенькое! Спиной почувствовал ревность стоящей сзади компашки старшекурсников. Они видели, КАК она смотрела. А ещё почувствовал внимание многих людей вокруг, вроде занимающихся своими делами, но… С оглядкой на нас. «Эмма Долорес зажигает с Шимановским? Это интересно!» Я нервно сглотнул. Как бы про себя ни поносил эту соску, а от её взгляда все равно прошиб пот. Быстро взял себя в руки, но сознание отложило: я так же чувствителен к её магии, как и все вокруг. Секс-бомба, блин!– Понимаю, мы с тобой немного из разных социальных кругов и почти незнакомы… – мило щебетала она, скромненько опустив глазки. – Так, может, давай познакомимся поближе? Ты парень неплохой, самый серьёзный из всей нашей группы…
Нет, она в самом деле секс-бомба. Половина учащихся юношей этой школы стелются штабелями, чтоб обратить на себя «высокое» внимание, и не потому, что у неё крутой папа. А половина лахудр писают кипятком от зависти и ненависти, эдакой присущей лишь слабому полу мелочной ненависти к той, кто красивее тебя или лучше в чём-то чисто женском. И Эмма этим активно пользуется. Тем, как выглядит. На это её скромного умишки хватает. Иначе говоря, она – местная звезда, и ей плевать на тех, кто так не считает.
Я, например, не считаю. А ещё я реально смотрю на вещи, причём делаю это параллельно и независимо от потока сознания, управляемого тем, что находится в штанах. Потока, заставляющего в данный момент пялиться на неё, пуская слюни, и остро реагировать на ужимки, коими она доводит мальчиков до безумия. Это не потому, что я такой весь из себя умный и сдержанный, умеющий контролировать сознание даже в моменты гормонального выброса. Это – защитная реакция, рефлекс, вбитый кулаками тех, кто не хочет меня здесь видеть, для которых я – пустое место, груша для битья, кто с удовольствием подставит меня в глазах однокурсников и администрации. Без этой реакции я бы уже давно учился где-нибудь в другом, более спокойном и менее престижном месте. Словом, я, как и все, оценивал её фигуру, млел от глубины антрацитовых глаз, шелковистости смуглой кожи, мысленно мял в руках необъятные буфера, раскатывая губы на большее, но в то же время дальним уголком сознания понимал: «Кто я такой, чтобы она со мной зажигала?» Простачок титуляр, не имеющий ни гроша за душой! Парень из бедной семьи, русский со средними, ничем не выдающимися внешними данными. Человек, которого сторонятся девушки, а на каждом шагу преследует группировка богатеньких недоносков, держащая всю школу в руках. И она – самая красивая, самая влиятельная, самая богатая, самая сексуальная, имеющая сотни поклонников! Подобные девочки не гуляют с такими мальчиками и не стреляют в них глазами. Подстава, самая натуральная подстава. И нужно быть последним лопухом, чтобы поддаться на провокацию.
Я усилием воли взял себя в руки и стрельнул глазами в ответ, выдавив самую сексуальную улыбку, которая мне когда-либо удавалась.
– Эмма, прости, что перебиваю, но ты сегодня великолепна!
Это был искренний комплимент. Ведь, если не считать её умственных способностей, внешне она – супермодель. И сегодня выглядела на все сто.
Долорес смутилась и покраснела. Точнее, сделала вид, что смутилась и покраснела, играть на публику она умела, хотя в глубине души ей было искренне приятно. Боги, до чего же легко читать людей!