Золотая Ригма. Повесть
Шрифт:
На следующий день Ригма съела принесенный кусок кабанины, однако завтрак лишь распалил ее аппетит. Возвратясь на сопку, она почуяла запах находившегося где-то поблизости медведя и вскоре вышла на свежие следы шатуна: «хозяин» тайги возвращался к своей добыче. Тигрице пришлось повернуть назад.
Кабанье мясо основательно подкрепило силы Ригмы. Теперь еще с полмесяца можно было терпеть голод.
Быстро заживают раны у хищников. Вскоре Ригма поправилась окончательно и вышла на охоту за кабанами. Пользуясь старыми тропами, она разыскала табунчик свиней и стала подкрадываться к нему, не подозревая, что с противоположной стороны к кабанам подходят охотники с собаками. Если бы звероловы не принимали мер крайней предосторожности, Ригма не подпустила бы их к себе так близко. Прогрохотало два выстрела. Один кабан остался на месте, остальные бросились в сторону Ригмы, громко сопя и фыркая. Вслед за ними неслись собаки, спущенные с поводков. Догнав секача, лайки набросились на него со всех сторон. Обороняясь от наседавших собак, кабан прижался задом к толстой липе и, грозно пощелкивая клыками, приготовился к отчаянному сопротивлению. Подоспевшие охотники прикончили его тремя выстрелами.
Покидая место неудачной охоты, Ригма не знала, куда ей податься: всюду были люди. Они рубили и возили лес или охотились, уйти от них казалось невозможным; нужно было приспосабливаться к этому вездесущему хозяину лесов, иначе ей грозила гибель.
И Ригма смирилась со своей участью, стала осторожно обходить людей: соприкосновение с ними многому научило тигрицу. Она перестала бояться собак и рокочущих, страшных на вид машин и издали отличала лесоруба от зверобоя. Охотясь по ночам, тигрица подходила близко к промысловым избушкам, бродила по следам охотников, но никогда не трогала добытых и припрятанных ими зверей. Днем же Ригма забиралась на крутые сопки, откуда далеко просматривались все косогоры, и чутко дремала. При малейшем шорохе она широко открывала глаза, зорко присматривалась и прислушалась. Теперь она научилась прекрасно ориентироваться в мире звуков, безошибочно различая шелест шагов медведей и изюбров, по крику птиц догадываясь, кто нарушил покой ее пернатых друзей. Да, птицы стали ее испытанными друзьями. Они оповещали ее о местонахождении пищи, об общем их враге — человеке. Даже по тому, как бежал по лесу тот или иной зверь, Ригма знала, кто его преследовал.
Природа щедро наделила Ригму силой и ловкостью, дав ей светлые, словно выточенные из нефрита когти, желтые пятисантиметровые клыки. Ее превосходное зрение не уступало глазу человека, вооруженному биноклем. Чуткое ухо улавливало шорох далеко бегущей мыши. Обоняние позволяло выделить легкий запах копыт давно прошедшего оленя. Не будь у нее этих хорошо развитых органов чувств, отличной памяти и сообразительности, неутомимости и терпения, трудно пришлось бы молодой тигрице в заснеженном лесу. Да и жертвы ее имели оружие защиты и могли постоять за себя: кабан оборонялся длинными клыками, изюбр мог пустить в ход острые, как пики, рога, медведь — крепкие зубы. Нелегко подчас давалась победа.
Ригма не испытывала чувства ужаса перед человеком, коим наделены многие обитатели леса, испокон веков преследуемые охотниками. Просто она не хотела связываться с мечущим молнии и гром существом и благоразумно уступала ему дорогу. Человек же, бессознательно боявшийся тигров, трепетал при виде Ригмы. Но тигрица и человек могли вполне мирно сосуществовать в этих лесах. Ведь Ригме для утоления голода нужно меньше кабанов и оленей, чем охотнику. Да к тому же в ее когти попадали чаще всего старые или больные животные с ослабленным организмом, в то время как промысловик стремился убивать сильных самок — вожаков кабаньего стада или оленей с прекрасными симметричными рогами. Такие трофеи ценились дороже.
Кроме того, Ригма не терпела в своих владениях волков и лисиц, с удовольствием охотилась за ними, а также преследовала рысь, росомаху и енотовидную собаку. В ее охотничьем районе не было засилья этих хищников, ибо они частенько попадали на обед тигрице.
Общаясь с человеком, Ригма научилась хитрости, а о ней говорили как о коварном звере. В месяц охоты, чтобы утолить голод, она убивала одного-двух кабанов или изюбров, а за это слыла зверем кровожадным. Ригма иногда бродила по широким следам медведей и охотников — так легче идти по снегу, а люди, не знавшие повадок зверей, утверждали, что тигрица опасна: желая якобы напасть на человека, она заходит сзади, некоторое время идет по его следам и, выбрав удобный момент, валит с ног и уносит в заросли.
Много несправедливостей возводилось на Ригму: обвиняли ее и в оскуденье лесов зверем, объявляли и вредным хищником — лучше-де с ней в тайге не встречаться. Только ученые-натуралисты, знавшие полную невзгод и лишений жизнь тигров в таежных дебрях, заступались за нее, настоятельно требуя создать на Сихотэ-Алине заповедник для сохранения удивительного реликтового зверя — тигра длинношерстного.
Гроза Катэна
В этот год в леса Катэна пришел большой неурожай. На столообразных, словно подстриженных, вершинах кедров не красовались золотистые шишки, не было желудей, крупных и мелких орехов. Не плодоносили лианы.
Первыми стали покидать бескормные места кедровки. Собравшись в небольшие стайки, они улетали на юг, в сторону Бикина, словно предчувствуя, что там есть их любимые орехи. За ними шла белка; потянулись на юг и табунчики кабанов, бурые и белогрудые медведи. Опустели некогда полные разного зверья леса. Наступила голодная жизнь и для Ригмы. В довершение всех бед в горах Сихотэ-Алиня выпал ранний глубокий снег. Переходя ключи, Ригма утопала в сугробах по самые уши.
Голодная тигрица спустилась в долину Катэна и обосновалась невдалеке от поселка лесорубов.
Снега здесь оказались не столь глубоки, можно было легко ходить по льду замерзшей реки и по широким тракторным дорогам. Привлекали Ригму и дворняжки. Собаки зачастую самостоятельно углублялись в лес и там ловили зайцев в тальниковых зарослях.
Огромным оранжевым шаром опускалось солнце к горизонту, пронизывая потемневший лес прощальными золотистыми лучами. Осторожно ступая по льду уснувшей реки, Ригма кралась в заросли тальника, где раздавался слабый треск. Это в прибрежных кустах собака искала зайца. А вот показался и сам лохматый «охотник». Принюхиваясь к свежим заячьим следам, пегий вислоухий пес подбежал к Ригме почти вплотную. Увидев тигрицу, он на мгновение замер, затем, взвизгнув от испуга, круто повернул и что было силы помчался к поселку. Но можно ли убежать от тигра! В несколько прыжков Ригма настигла обезумевшего пса и одним ударом клыков лишила его жизни. Схватив собаку поперек туловища, она унесла ее в густые заросли пойменного леса и с аппетитом поужинала.
Хозяева не сразу догадались о причинах отсутствия их сторожа. Только через несколько дней, когда у лучшего охотника поселка исчезла молодая собака, по следам установили, что собак похитила тигрица.
Сначала этим событиям не придали особого значения: тигры в окружающих лесах не в диковинку, а о том, что они пристрастны к собачьему мясу, все хорошо знали. Пожалели пропавших собак, да и забыли бы о происшествии, но Ригма вскоре снова напомнила о себе.
Возвращаясь вечером на участок, местный лесник решил попутно прихватить мешок с рябчиками, лежавший на лабазе в стороне от дороги. Остановив лошадь, он вылез из саней, привязал ее к придорожной черемухе и направился по едва приметной тропке к избушке. Погревшись чайком и отдохнув, он подпер палкой дверь и, взвалив мешок на плечи, зашагал к саням. Тут он услышал громкое тревожное ржание коня, прерываемое ревом зверя. «Вот черная немочь! Однако моего Чалого медведь сгреб», — решил лесник и, бросив тяжелый мешок, побежал к оставленным саням. Не чувствуя под собой земли, спотыкаясь о корни деревьев, торопился лесник и все же опоздал. Выскочив на дорогу, он так и не понял, что случилось. Вот и черемуха — но ни лошади, ни саней. «Наверное, испугавшись медведя, конь оборвал повод и ускакал в поселок», — подумал мужик и пустился по дороге догонять Чалого, громко крича его имя. Пробежал пару километров — нет коня. До поселка оставалось немного, и лесник зашагал спокойнее, в душе проклиная медведей, не дающих животным покоя даже зимой.
Велико же было его изумление, когда, подойдя к избе и заглянув во двор, он и там не увидел Чалого. Не появилась лошадь и на леспромхозовской конюшне. Лесник опросил всех жителей поселка, но никто не видел его коняги. Расстроенный пропажей, направился он в контору лесоучастка и зашел к директору:
— Товарищ Берелев, конь у меня сгинул только что. — И рассказал по порядку все, что с ним произошло.
Берелев вызвал двух местных охотников держать с ними совет. Решили ранним утром с хорошими собаками и ружьями выехать на место загадочного исчезновения лошади, а там видно будет, что делать.