Золотая рыбка для мажора
Шрифт:
Глава 2
Усилием воли, прогнав попытки постичь душу миллиардеров, останавливаюсь у дизайнерской полочки из наверняка реликтового дерева, на которой выставлены изящные статуэтки. Тут собраны только девушки: скрипачка, балерина, арфистка, дева с кувшином, дама с собачкой… Красивые, а главное, все одетые. Никакой обнажёнки. Впрочем, как и у других произведений искусства, собранных в этой квартире. На картинах вообще одни пейзажи да натюрморты – это плохо сочетается с палаткой, которую я видела
– Осуждаешь меня, да? – раздаётся за спиной наполненный вселенской болью голос.
Я подпрыгиваю от неожиданности и оборачиваюсь.
Это хозяин. И почему-то возвращается с пятнадцатиминутной прогулки он в совершенно другом настроении. Теперь при взгляде на него мне не кажется, что Богдан Алексеевич суровый и хмурый. Теперь мне хочется его сравнить с побитой собакой. Лохматой и несчастной.
– Я? Конечно, нет. С чего бы мне вас осуждать? – искренне удивляюсь вопросу.
– Осуждаешь, осуждаешь. Думаешь про себя, что я бездарь и убийца, но я никак не могу поймать его за яйца!
Обличает меня, надо признать, справедливо – именно так я про него и думаю. Но явно поехавший крышей резидент мигом перестаёт напоминать жалкого пса. Теперь я подмечаю безуминку в его глазах, и мне становится жутковато. Где там рабочие с носилками? Как бы им вторую ходку, но уже с настоящим – моим – трупом делать не пришлось.
– Кого поймать? – спрашиваю шёпотом.
С маньяками надо разговаривать, чтобы отвлечь. Это все знают!
– Идеального Аполлона, разумеется. Вот скажи, где, по-твоему, я должен его взять, Маргарита?
А мне-то откуда знать? Еле сдерживаюсь, чтобы не выпалить это безумцу. Но тут меня озаряет догадкой: кажется, он страдает по скульптуре, которую мужики унесли из квартиры в неизвестном направлении. Как только понимаю, что Богдан Алексеевич изнывает в творческих муках, костлявая рука ужаса, сжимавшая сердце, отпускает.
– В модельных агентствах искали? – деловито протягиваю страдальцу руку помощи в виде здравой мысли. – Хотите, я оформлю заявку?
Заявка – это хорошо, особенно личная! У нас по ним даже план есть. Если у ассистента много личных заявок, с которыми клиент обращается только к нему, дают премию.
– Девчонка! Что бы ты понимала?! – патетически восклицает Богдан Алексеевич и запускает руки в волосы, дёргает чёрные с проседью пряди, ни капельки не жалея. – Я всех перебрал, всех! Не подходят! Понимаешь? Не подходят! Нет в них искры, – страдает так натурально, что я прям верю. Опускает обречённо руки, а потом вдруг заглядывает мне в глаза с какой-то детской надеждой. – Мне нужен Гесс, Рита. Скажи, ты можешь обеспечить мне голого Гесса в мастерской? А всё твоё агентство сможет? Любые деньги заплачу, только предоставьте мне Гришино тело. – Я непроизвольно шарахаюсь, и настроение творца опять меняется. – Ага, молчишь. Не можешь! Я так и знал!
М-да, губа у скульптора не дура, а вот мечты из ряда неосуществимых.
– Богдан Алексеевич, а вы у него спрашивали? – осторожно уточняю. – Может, он бы согласился? Почему нет? По-соседски. Мне Григорий Эрнестович показался достаточно открытым, не страдающим комплексами мужчиной. Может, он захочет запечатлеть себя в веках в образе Аполлона?
Безумный скульптор хохочет, прям как натуральный Мефистофель, и я опять мечтаю о возвращении работяг с носилками.
– Он презрительно рассмеется мне в лицо! – бросает горько и, резко оборвав смех, опять смотрит мне в глаза жёстким взглядом бизнесмена. – Но если ты сможешь его уговорить мне попозировать, Маргарита, я тебя так щедро отблагодарю, что ты никогда в жизни об этом не пожалеешь!
– Я? Да он и слушать меня не станет, – пытаюсь вернуть в реальность фантазёра.
– Станет-станет, ты красивая, а Гриша падкий, – Вязьмин говорит быстро, лихорадочно, словно и вправду верит в то, что я способна уломать для него Гесса.
Мне хочется бежать от безумца, теряя рабочие туфли, но я креплюсь и сохраняю на лице нейтральное выражение. И даже лёгкую улыбку умудряюсь удерживать. Но тут являются, наконец, мои спасители с носилками, и я выдыхаю:
– Я обязательно подумаю над тем, что можно сделать, Богдан Алексеевич, – заверяю клиента со всей искренностью, – а сейчас, к сожалению, вынуждена вас оставить. Работа!
Спешу убраться с его глаз подальше. Создаю видимость бурной деятельности: иду за мужиками, типа проверяю, как они носилки на пол поставят. Правильно или нет. А потом с невероятным облегчением желаю хорошего дня хозяину и покидаю квартиру.
«Дурдом» надо было назвать этот комплекс, а не «Созвездие».
В холл спускаюсь в лифте для сотрудников и спешу к нашей стойке, где собрались все четыре ассистента во главе с Михаилом. Зоя смотрит на меня обеспокоенно, а старший менеджер грозно. Ох, мамочки! Ругать будут? Я что-то сделала не так?
Подхожу, не подавая вида, что внутри всё дрожит от ожидания взбучки, улыбаюсь. Мне кажется, я вечером перед сном буду принудительно стягивать губы в обычное положение, потому что за двенадцать часов рабочей смены мышцы лица заклинит напрочь.
– Всё хорошо? – спрашивает Зоя. – Ребята сказали, что ты уехала в лифте с Григорием Гессом.
Нормальные? А мне даже слова не сказали против, когда я уходила!
– Да, всё в порядке, – сообщаю беззаботно. До сих пор не верится, что коллеги выглядят такими странными из-за моей поездки в лифте с резидентом. Это ведь не запрещено. Я точно знаю. – Вязьмин дал поручение сделать «как обычно», ребята были заняты, а Гесс подсказал, что делать.
Отчиталась твёрдо, не теряясь и не мямля, давая всем понять, что вполне себе сообразительный и компетентный сотрудник.