Золотая середина ослика Иа
Шрифт:
Мы с Риной бодрой рысью кинулись в кухню.
– В какой квартире жил Гаврила Гаврилович? – спросила я у Рины.
Свекровь в это время наливала в стакан минеральную воду.
– Впервые про него слышу.
– Фамилия редкая, – вздохнула я, – Лифт. Судя по тому, что говорила Нинель, вспоминала, как он любил ее маленькую, Гаврила Гаврилович скончался в преклонном возрасте. Сколько лет соседке?
– По виду триста, – заявила Рина, – по характеру все пятьсот, у нее менталитет Ксантиппы, жены Сократа [1] . Сия дамочка ухитрилась здорово испортить жизнь великого философа. Ну почему умный мужик женился на сварливой бабе? Точный возраст Нинельки никому не известен. И если она еще раз скажет про то, что ты «не родная подъездная», я живо напомню, как Игорь, будущий муж, ее домой привел, невестой назвал, а его отец взял швабру, потряс ею и заорал: «Сынок, лучше на „ленивке“ женись, чем на этой особе. У нее на морде лица написано: стерва с большими запросами». Нинель в наш дом въехала после свадьбы, маленькой она тут не жила. А насчет странных фамилий – у Вани в классе была Лошадь.
1
Ксантиппа – жена древнегреческого философа Сократа. Ее имя стало синонимом сварливой жены, которая превращает жизнь мужа в ад.
Я пришла в восторг:
– Скаковая? И как она там поместилась?
Ирина Леонидовна округлила глаза.
– Это была девочка. Рита Лошадь. Фамилия такая.
Мы вышли в коридор, Нинель выхватила у Ирины Леонидовны стакан, залпом осушила его и скривилась.
– Что ты принесла?
– Воду, – удивилась мать Ивана, – ты же пить просила. А почему спрашиваешь?
– В детстве мы с подругами в деревне бегали на родник, – стала рассказывать Нинель, – а потом у бабушки Лены Ивановой поселился дачник, кандидат наук. Он сказал, что в источнике мертвая вода! Научил нас ее оживлять. Ты употребляешь мертвую воду, меня сейчас от нее аж передернуло.
Рина приоткрыла рот.
– Вода из бутылки «Роса Москвы», – поспешила уточнить я, – вы такую же в супермаркете покупаете, я видела, как домой несете упаковки.
– Да, – согласилась соседка, – но я ее потом оживляю методом батарейной проволоки. Вы готовы вернуть Гаврилу Гаврилыча?
– Откуда? – спросила Рина. – Если с того света, то даже при самом горячем желании это не получится.
– Ошибаешься, дорогая, – оживилась Нинель, – я уже договорилась. Правда, цена не детская. И поскольку речь идет о возврате нашего самого любимого друга, бремя оплаты ложится на наши плечи! Понимаешь?
– Нет, – ответила я вместо Рины. – Нинель Михайловна, я понимаю, что вы очень расстроены…
– Что? – возмутилась соседка. – Расстроена? Деточка! Я убита горем, раздавлена, превращена в обломки, меня уничтожили как личность! Нет ни малейшего желания входить в подъезд. Но если Гаврила Гаврилович опять…
– С того света не возвращаются, – не выдержала я. – Тот, кто вам пообещал за больше деньги реанимировать Лифт, просто мошенник.
– Никогда не читайте российский интернет на ночь [2] , – переделала известную фразу на новый манер Рина.
2
«Не читайте до обеда советских газет». «Собачье сердце», М. Булгаков.
Нинель прижала руки к груди.
– Рина, пожалуйста! Вместо Гаврилы Гавриловича нам предлагают пластмассовую Мэри.
Глава 7
Я окончательно перестала понимать происходящее.
– Пластмассовую Мэри?
– Да! – заплакала Нинель Михайловна. – Сказали: «Прекрасный современный вариант!» А по мне, так они лишь в гостиницах работают и только мужикам из деревни нравятся!
– Проститутки? – шепотом осведомилась Рина.
Нинель схватилась ладонями за голову.
– Давайте вернем Гаврилу Гавриловича. Пожалуйста! Согласитесь! Да, это дорого, но в нашем доме не поселится нечто жуткое. Ох! Рина, прости, мне срочно надо в туалет. Придется воспользоваться вашим. Не провожай меня, санузел у вас расположен там же, где у меня! Дорогая, не волнуйся, я аккуратна, ничем не больна…
Последние слова Нинель произнесла, убегая в глубь квартиры.
– Она сошла с ума, – заявила Рина, – у нас в доме никогда не жил Гаврила Гаврилович.
– Может, сходить за ее дочкой? – предложила я.
Ирина Леонидовна махнула рукой.
– Она с детства странная, ничего вокруг себя не видит, двадцать лет пишет книгу про разведение кроликов. На днях открыла мне дверь подъезда и сказала: «Рада вас видеть, Иван Никифорович». С одной стороны, это приятно. Ваня – молодой красивый мужчина. Не с йоркширским терьером, который у Лидии Григорьевны живет, меня перепутали. С другой стороны, странно, Ваня-то почти два метра ростом, вес у него… м-да, не такой, как у меня. Хотя, может, мне худеть пора.
И тут в двери заворочался ключ, и через пару секунд в прихожую вошел Иван.
– Что-то случилось? – насторожился он, глядя на нас.
– Ваня, тихо, – шепотом попросила Рина.
– У нас в гостях Нинель Волынская? – улыбнулся мой муж.
– Да. А как ты догадался? – удивилась я.
Иван открыл дверь на лестницу и показал на туфли, которые стояли на коврике.
– Соседка всегда спускается по лестнице в уличной обуви, потом надевает свои тапки и входит в чужую квартиру.
– Ванечка, – донеслось из коридора, – хорошо, что ты пришел, – пожалуйста, возьми на себя труд уговорить всех реанимировать Гаврилу Гавриловича.
– Нинель Михайловна, пойдемте в столовую, – предложил Иван, – там спокойно поговорим.
Мы переместились в комнату.
– Нинель, тебе какой чай? – осведомилась Рина. – Черный, зеленый, фруктовый?
– Я люблю всякий, но пить не стану, – заявила соседка, – ты мне нальешь скороспелый.
– Какой? – хихикнула я.
– Скороспелый, – повторила Волынская, – зальешь листики водой, они пять минут постоят, и пей, дорогая.
– Ты разве иначе делаешь? – заинтересовалась Рина, которая всегда готова записать чужой рецепт.
– Конечно, да, – ответила Нинель, – любой напиток должен созреть. Кипятим заварку двадцать минут, потом сажаем на него Нюру.
– Кого? – удивился Иван.
– Нюру, – повторила Волынская, – она устраивается сверху на чайнике. И там сидит час и сорок две секунды.
– Сорок две секунды, – ошалело повторила я. – Почему не минуту?
– Потому что не минуту, – отбила мяч соседка. – Нюре положено сидеть по часам.