Золотая шпага
Шрифт:
Свои соображения Засядько изложил на военном совете, созванном по его инициативе. Его слушали молча, никто не спорил. Все знали сложившееся положение, но никто не решался высказать мрачные мысли вслух.
– Через пару недель я жду партию новых осадных орудий, отлитых по моим чертежам. Теперь проверим их в бою. А пока давайте готовиться к штурму, – закончил Засядько.
– Вы, батенька, и сейчас не прекращайте обстрел, – сказал просительно генерал-майор фон Миллер. – После вашего приезда пушек словно бы удвоилось.
– Это потому, что никто из здешних артиллеристов не учился в моем училище, –
– Пусть хоть сейчас поучатся, – вставил полковник Брудзиевский.
– Пусть, – согласился Засядько. – Потаскают пушки на руках, мигом запомнят наилучшее расположение.
Все засмеялись, и мрачное настроение несколько рассеялось.
Однако вскоре произошли события, которые несколько изменили планы Засядько. В Тульчин прибыл транспорт Лацкого. Поручик уже знал, что ракетное заведение решено построить в Тирасполе, и намеревался без промедления следовать по указанному адресу.
Но Засядько решил остановить обоз с ракетами в лагере осаждавших. Остальные транспорты пусть сосредоточиваются в Тирасполе, а этих ребят можно использовать при осаде Браилова.
Лацкий выслушал новый приказ с радостью. Все-таки воевать будет рядом с учителем!
– Ракетная рота Балабухи подойдет не скоро, – продолжал Засядько. – Нам самим придется взяться за ракеты. В какой мере ваши люди знакомы с ними?
– Только со сборкой. Увы, мы лишь мастеровые.
– Обстоятельства переменились. Придется воевать. Надо показать солдатам, как обращаться с ракетами.
– Я сейчас же…
– Я тоже. Но мы с вами сможем обслуживать две установки, а для хорошего ракетного удара нужно как минимум два десятка. Поняли?
Лацкий слушал разинув рот. Вот оно, начинается!
– Понял, Александр Дмитриевич! Сейчас же прикажу солдатам собирать ракеты.
– Я придам в ваше распоряжение еще две роты. Обучите тщательнейшим образом. Хотя нет – подберите добровольцев. Те лучше справятся.
На следующий день Лацкий уже объяснял новоиспеченным ракетчикам способы применения нового оружия. Засядько, который пришел на занятия, лишь покрутил головой и удалился, ничего не сказав. Лацкий растерялся: что случилось? Учитель недоволен? Но ведь он обучает целую роту!
Вечером он увидел, как работает генерал. В течение недели он обучил двадцать три роты солдат-ракетчиков! Лацкий опустил руки. Вот что значит талант… Он же полмесяца бился с подчиненными, которые еще не усвоили, какой стороной закладывать ракету в пусковую установку…
Было подготовлено двадцать четыре роты, и Лацкий понимал, сколь невелика его роль в этом деле. Один из офицеров спросил сочувствующе:
– Тяжело с ним работать?
– Ой как тяжко, – пожаловался Лацкий. – Заставляет работать за троих!
– Бедняги!
– К счастью, нас семеро.
– Значит, штурм. Бери ракетчиков и командуй, – сказал Засядько, вызвав его к себе. – Ракет не жалей. Я заказал еще две тысячи четыреста снарядов.
В ночь перед штурмом Засядько выдвинул ракетчиков на переднюю линию. Они должны были нанести удар фугасными ракетами по внутренним строениям крепости и сразу же повторить залп зажигательными. Пожары посеют панику, а в это время
Под Браилов прибыл новый командующий русскими войсками в этой турецкой войне. Им оказался старый приятель и земляк генерал Паскевич. Посовещавшись с Засядько, он разделил войска на три части. Первая, под командой генерал-майора Трофимова, составляла левое крыло войск и предназначалась для захвата Бойцовской башни. Во вторую часть выделялась группа войск подполковника Антоненко. Они должны были взять бастион возле Старого вала. Третьей группой командовал майор Хорольский. Он должен был демонстрировать нападение со стороны Дуная.
Едва забрезжил рассвет, Засядько подал Лацкому знак. Тот, дрожа от волнения и утренней свежести, поспешно поджег фитиль. В темное небо взвилась яркая ракета. В высшей точке полета она взорвалась и осветила притихших ракетчиков.
Это был сигнал. Засядько знал, что в данную минуту повсюду вокруг осажденного Браилова новоиспеченные ракетчики подносят фитили к запалам. Запела боевая труба, атакующие колонны двинулись к темным стенам крепости.
Вдруг над их головами со страшным, леденящим душу свистом пронеслись гигантские огненные стрелы. За каждой тянулся черный хвост дыма и огня.
Засядько видел, как один ветеран охнул и схватился за сердце. Черное небо было расчерчено огненными линиями. Все они вели к Браилову и там обрывались. Засядько невольно залюбовался грозным зрелищем. В войну вступили новые механизмы, несоизмеримые по ударной силе со всеми существующими ранее.
Не успели ошеломленные солдаты перевести дух, как небо снова с треском раскололось. Сверху посыпался водопад огня – ракетчики дали залп зажигательными ракетами!
Воодушевленные солдаты ринулись на штурм. Турки встретили их беспорядочным ружейным и орудийным огнем. В нескольких местах вспыхнули пожары, в левой части крепости грянули взрывы, в воздух взлетели обломки оборонительных сооружений. Видимо, ракеты угодили также в склады со снарядами.
На валу произошла последняя отчаянная схватка. Турки попытались контратакой остановить штурмующих, но гренадеры штыками сбили последних защитников с бастиона и быстро распространились по валу крепости.
Ворвавшиеся русские войска не встретили упорного сопротивления со стороны защитников. В одном месте Антоненко даже вынужден был отвести свои войска, которым грозила участь быть похороненными под горящими обломками. Деморализованные турецкие солдаты уже не помышляли о сопротивлении, лишь в старом строении отчаянно сопротивлялся паша с небольшим гарнизоном.
Хорольский ахнул, увидев Засядько внутри крепости с окровавленной саблей.
– Александр Дмитриевич! – крикнул он срывающимся голосом. – Вам-то что здесь надобно?
– Пустяки, не волнуйтесь. Я заговоренный. И кроме того, должен же я увидеть действие боевых ракет в деле, а не только на полигонах?
– Но зачем сабля?
– Сабля? Ах, сабля… Кого-то Бог бережет, а казака сабля стережет.
Он кивнул на двух павших в схватке турецких солдат, отшвырнул чужую саблю и зашагал к воротам приземистой мечети. Хорольский тупо посмотрел ему вслед, подумал с недоумением: какого черта генералу-изобретателю рисковать головой? И еще доволен, что не разучился владеть саблей!