Золотая свирель
Шрифт:
— Это кладбище? — удивилась я. — Больше похоже на сад. Где же тут могилы?
— За церковью. Это новая территория, здесь нет ничего любопытного. А нам надо вон туда, — Амаргин указал подбородком на темные заросли противоположного склона. — На ту сторону, через Мележку.
За церковью склон понижался. Дорожка, огибавшая церковь, разделилась на множество тропинок, вьющихся между рядами аккуратных склепов и могил. Среди темной зелени тут и там мерцали огоньки. На могилах сияли лампадки, горели свечи или просто плошки с маслом. У огня сидели люди — в одиночку, по двое-трое, а то и целыми семьями. Обрывки разговора, позвякивание
Амаргин, грызя яблоко, равнодушно шагал мимо увитых ежевикой каменных чаш, стелл и плит. Я застревала чуть ли не у каждой. Дрожащего света иногда хватало, чтобы прочесть: «Возлюбленному супругу от скорбящей супруги и детей». «Блаженной памяти Рута Болана под камнем сим вкушает мир». «Здесь обрел покой благородный сэн Рудор Вепрь, сраженный благородным сэном Ламаленом Левобережным и сразивший оного тако же на поединке чести», «Здесь обрел покой благородный сэн Ламален Левобережный, сраженный благородным сэном Рудором Вепрем и сразивший оного тако же на поединке чести». Благородные сэны почивали в тишине, у них ни единого огонька не горело.
— Не зевай, — прикрикнул Амаргин. — И прибавь шагу. Темнеет.
Я нагнала его.
— Ты же сам сказал, самое время.
— Да, но мы можем не застать хозяина.
— Какого еще хозяина?
— К которому идем в гости. Ночь — его время.
Я немного озадачилась.
— Мы что, идем в гости к какому-нибудь мертвецу?
Тропинка стала круче, сузилась, мне опять пришлось отстать. Огоньки поредели и отдалились. Из оврага тянуло сыростью.
— Или к вампиру? Эй, Амаргин?
— Не говори глупостей.
— Не беги так быстро, здесь скользко!
— Осторожно.
Я с размаху ткнулась в амаргинову спину. Мой лоб ощутил острый его позвоночник даже сквозь два слоя сукна.
— Осторожно, говорю. Здесь мост. Очень старый, в настиле полно дырок.
Ветхий мосточек соединял два крутых склона. Внизу бесшумно, словно змея, в осоке и череде ползла черная, подернутая вечерним туманом вода. Поломанные перила и изрешеченный прорехами настил были густо прошиты молодой ивой и ольхой. Я старалась наступать туда же, куда и Амаргин. Мосток скрипел и раскачивался, но доверять перилам нельзя было даже в воображении. Последний раз по этому мосту ходили, вероятно, лет десять назад.
Еще несколько ярдов вверх по скользкому склону, под сомкнутые темные кроны, в сырое и мрачное царство крапивы. Когда склон немного выровнялся, я остановилась отдышаться. В сгущающихся сумерках тут и там что-то белело — кладбище продолжалось и по эту сторону реки. Однако здесь было темно и тихо — ни единого огонька, лишь гнилушки просвечивали из травы. Многие могильные камни покосились, некоторые упали, и все они были источены временем, изъедены сыростью, испятнаны лишайником. Я смахнула с ближайшего мелкий лесной мусор. Надпись удалось прочитать только вслепую, ощупывая пальцами рытвинки и трещины — "Рольм Барсук. Колль и Мирта Барсуки".
— Это старое кладбище, — объяснил
Мы свернули направо и двинулись вдоль ручья по еле заметной тропинке. Интересно, откуда тропинка, если здесь никто не ходит? Или она тоже пропадет, как те камни, стоит только Амаргину оставить меня одну?
Маг остановился.
— Пришли? — спросила я.
— Пришли, — он посмотрел по сторонам, хмуря брови.
В темной листве бледно светились могильные камни.
— "Авр Мельник", — прочитал он, наклонившись и водя пальцем по одному из них. — Хм? — он проверил другой камень, — "Кост и Берилл Хвощи"… "Леокреста Дрозд, Вилик Дрозд"…
— Не туда зашли? — поинтересовалась я.
— Туда. Подожди здесь, я посмотрю, где хозяин.
— Амаргин!
— Прекрати за меня цепляться, я тебе не нянька.
— Не вздумай меня здесь оставить! Ты обещал отвести меня обратно!
— Да ты все-таки трусиха, матушка. Сколько раз надо утонуть, чтобы перестать бояться кладбищ?
— При чем тут кладбище? Ты обещал…
— Я обещал тебя кое с кем познакомить. Мы пришли в гости, так что веди себя пристойно.
Он стряхнул мою руку и решительно вломился в кусты дикой смородины. В воздухе разлился резкий острый аромат. Я постояла немного на тропинке, слушая как он шуршит и бормочет за стеной листвы. Ну, хорошо, я буду послушно ждать хоть до утра, если Амаргин так желает. Вампиры и мертвецы не пугают меня ничуть. И если маг задумал выбить клин клином и уничтожить мой страх перед водой еще большим страхом, то…
Я вздохнула в темноте, переступила с ноги на ногу. Задела коленом один из камней. Это была плита, наклонно лежавшая среди смородинных кустов. Проведя пальцами, я ощупью прочла невидимую надпись: "Хавн и Вива Живые".
"Живые"? Я прощупала буквы еще раз. Да, в самом деле, "Живые". Забавная фамилия. Особенно забавно читать ее на могильной плите.
Усмехаясь, присела боком на холодный камень, покрытый пленкой влаги. Амаргина уже не было слышно. Тьма кралась между деревьев, отирая лохматыми боками стволы, сдвигая ветви, тревожа птиц и шевеля тяжелую отсыревшую листву. Из оврага поднялся туман, расслаивая ночь словно творог на пласты: на плотный белый туман, над ним — похожий на сыворотку, водянистый, перенасыщенный испарениями слой сумерек, ближе к небу теряющих белесую муть, и — очищенный, пронизанный звездами аспидный мрак. Ну, что ж… Спите спокойно, Живые. Пусть земля будет вам пухом.
Прохладно. Я обняла себя, потерла ладонями плечи. День Поминовения. То есть, уже ночь. В эту ночь живые приносят на могилы огонь из домашнего очага, расстилают на земле скатерть и накрывают на стол. И приглашают своих мертвых вечерять. И беседуют с ними до утра.
А я, дважды утопленница, как в насмешку, сижу на могиле каких-то Живых, без огня и хлеба, и жду, наверное, пришествия Полночи. Непонятно, кто из нас мертв — я или Хавн со своей Вивой. Я мерзну, как живая и злюсь, как живая, и подозреваю, что никаких Хавна с Вивой под камнем нет и не было — ибо какие Живые согласятся лежать в мокрой земле на заброшенном кладбище? Живые встанут и уйдут, это только мертвые зябнут тут и трясутся как идиоты…