Золотая ветвь
Шрифт:
Но для окончательного разрешения спора желательно доказать, что обычай предания смерти представителя бога был известен не только в Арнцийской роще, но распространен по всей Италии. К этому доказательству я и приступаю.
Римские Сатурналии. Мы убедились, что у многих народов существовал ежегодный период распущенности, во время которого отбрасывались обычные ограничения закона я нравственности, В такой период люди предавались непомерному веселью и на поверхность вырывались темные страсти, которые они в обычной жизни держали в узде. Подобного рода взрывы подавленных человеческих влечений, часто выливающиеся в развратные и преступные оргии, чаще всего имеют место в конце года и находятся в связи — как я уже указывал с основными моментами сельскохозяйственного года, в особенности с севом и жатвой. Наиболее известным из таких периодов всеобщей распущенности был римский праздник Сатурналий, в честь которого получили название аналогичные обычаи современных европейских народов. Этот знаменитый праздник приходился на декабрь, последний месяц года по римскому календарю, и справлялся, если верить римскому народному поверью, в память о славном правлении бога сева и землепашества Сатурна, который в далеком прошлом жил на земле и был италийским государем, справедливым и милосердным. Он сплотил разобщенные племена грубых горцев, научил их обрабатывать землю, дал им законы и мирно
Однако самой замечательной чертой этого праздника — она-то больше всего поражала воображение древних — была свобода, дававшаяся в такое время рабам. На время Сатурналии различие между господами и рабами как бы упразднялось — раб получал возможность поносить своего господина, напиваться, подобно свободным, сидеть с ними за одним столом. Причем его нельзя было даже словесно упрекнуть за проступки, за которые он в любое другое время был бы наказан побоями, тюрьмой или казнен. Более того, господа менялись местами со своими рабами и прислуживали им за столом; с хозяйского стола убирали не раньше, чем окончил свою трапезу раб. Эта инверсия ролей заходила так далеко, что каждый дом на время превращался во что-то вроде микрогосударства, в котором все высшие государственные посты занимали рабы — они отдавали приказания, устанавливали законы, как если бы были консулами, преторами или судьями. Бледным отражением власти, которой на время Сатурналий наделялись рабы, было избрание при помощи жребия лжецаря, в котором принимали участие свободные граждане. Лицо, на которое падал жребий, получало царский титул и отдавало своим подданным приказания шутливого и нелепого свойства. Одному из них этот „царь“ мог приказать смешать вино, другому — выпить, третьему — спеть, четвертому — станцевать, пятому — неодобрительно высказаться о самом себе, шестому — на спине обнести вокруг дома флейтистку.
Стоит нам припомнить, что вольности, даваемые рабам во время этого праздника, были, как считалось, подражанием общественному устройству века Сатурна и что сами Сатурналии почитались не более и не менее как временным возрождением или реставрацией эпохи правления этого доброго монарха, как у нас возникнет соблазн предположить, что в роли псевдоцаря, руководившего кутежами, первоначально выступал сам Сатурн.
Сильным подтверждением, если не доказательством, этой догадки является любопытное сообщение о том, как во времена Максимиана{130} и Диоклетиана{131} Сатурналии справляли римские солдаты, расквартированные на Дунае. Это сообщение извлечено из повествования о мученичестве святого Дазия, обнаруженного в греческой рукописи, хранящейся в парижской библиотеке и опубликованной профессором Францем Кюмоном в городе Генте. Два более кратких сообщения об этом событии и об этом обычае содержатся в рукописях, хранящихся в Милане и в Берлине. Одно из этих сообщений увидело свет уже в 1727 году в малоизвестном томе, отпечатанном в Урбино, но его значение для истории древней римской религии не было оценено до тех пор, пока недавно профессор Кюмон не привлек внимание ученых ко всем трем повествованиям, опубликовав их вместе.
Если верить этим повествованиям, сомневаться в подлинности которых нет никаких оснований (самое подробное из них, возможно, даже основывается на официальных документах), римские солдаты в Дуросторуме в Нижней Мезии каждый год праздновали Сатурналии следующим образом. За 30 дней до начала праздника они по жребию выбирали молодого и красивого человека, которого для сходства с Сатурном обряжали в царские одежды. В таком одеянии он разгуливал по городу в сопровождении толпы солдат. Ему предоставлялась полная свобода удовлетворения своих чувственных влечений и получения всех видов удовольствий, пусть даже самых низменных и постыдных. Но веселое правление этого воина было кратковременным и кончалось трагически: по окончании тридцатидневного срока, в канун праздника Сатурна, ему перерезали горло на алтаре этого бога, которого он представлял.
В 303 году нашей эры жребий пал на солдата-христианина Дазия, который отказался играть роль языческого бога и запятнать распутством последние дни своей жизни. Непреклонную решимость Дазия не сломили угрозы и доводы его командира, офицера Басса, и, как со скрупулезной точностью сообщает житие христианского мученика, в пятницу двадцатого дня ноября месяца, в двадцать четвертый день по лунному календарю, в четыре часа он был обезглавлен в Дуросторуме солдатом Иоанном.
Со времени опубликования этого повествования профессором Кюмоном его историчность, которая тогда ставилась под сомнение или отрицалась, подтвердилась благодаря одному интересному открытию. Среди других замечательных древностей в подземной часовне собора, который возвышается на мысе в Анконе, сохранялся саркофаг из белого мрамора с греческой надписью, выведенной буквами эпохи императора Юстиниана, следующего содержания: „Здесь покоится святой мученик Дазий, перенесенный из Дуросторума“. В подземную часовню собора этот саркофаг был перенесен из церкви Сан Пеллерино в 1848 году. Как явствует из выложенной камнями латинской надписи, под главным алтарем этой церкви вместе с останками двух других святых по сей день покоятся кости этого мученика.
Сколько времени саркофаг пробыл в церкви Сан Пеллерино, нам неизвестно; мы знаем только, что в 1650 году он уже там находился. Можно предположить, что останки святого были перенесены в Анкону из соображений безопасности в один из смутных веков, последовавших за мученичеством Дазия, когда в Мезию одна за другой вторгались орды разграблявших ее варваров. Как бы то ни было, независимые свидетельства мартирологии и памятников указывают на то, что Дазий был не мифическим святым, а реальным человеком, принявшим смерть за веру в Дуросторуме в одно из первых столетий христианской эры. Итак, мы нашли, что рассказ неизвестного автора жития мученика в главном, а именно в факте мученичества святого Дазия, находит подтверждение, и теперь можем с основанием принять его сообщение о причине и характере его мученичества, тем более что этот рассказ отличается точностью, обстоятельностью и свободен от каких-либо чудес. На этом основании я делаю вывод, что описание празднования Сатурналий римскими солдатами в изложении этого автора заслуживает доверия.
Приведенное сообщение проливает новый, трагический свет на царя Сатурналий, этого античного Короля дураков, руководившего зимой пирами в Риме во времена Горация{132} и Тацита.{133} Оно, по-видимому, доказывает, что не всегда этот персонаж был простым шутом и фигляром, единственная забота которого состояла в том, чтобы не стихало веселье, чтобы шутки сыпались как из рога изобилия, пока в очаге потрескивают поленья, улицы пестрят толпами праздничных людей, а далеко на севере в ясном морозном воздухе проглядывает заснеженная вершина Соракты. Стоит нам сравнить этот комический персонаж, царя ликующей, цивилизованной метрополии с его мрачным двойником в военном лагере на Дунае, стоит воскресить в своей памяти длинный ряд смешных в своей трагичности аналогичных персонажей, которые в другие эпохи и в других странах, завернувшись в царственные одежды, с шутовской короной на голове в течение немногих дней или часов откалывали свои незамысловатые номера, после чего предавались преждевременной, насильственной смерти, и у нас не останется никаких сомнений по поводу того, что царь Сатурналий в Риме в описании классических авторов представляет собой не более как слабую копию с оригинала, черты которого благодаря счастливому стечению обстоятельств донес до нас неизвестный автор „Мученичества святого Дазия“. Другими словами, сообщение автора этого жития о Сатурналиях настолько хорошо согласуется с сообщениями о сходных обрядах в других местах (сам он не мог иметь о них никаких сведений), что нельзя усомниться в его достоверности и точности. Обычай предавать лжецаря смертной казни в качестве представителя бога не мог быть следствием его правления во время праздничных застолий, а вот противоположная последовательность событий вполне могла иметь место, и мы можем с основанием допустить, что в более раннюю и более варварскую эпоху в местах существования культа Сатурна в Италии 61)1.1 повсеместно распространен обычай выбирать на роль Сатурна человека, который на протяжении сезона пользовался сто прерогативами, после чего совершал самоубийство или находил смерть от ножа, огня или петли в качестве воплощения доброго бога, который дал миру жизнь. В Риме и других больших городах прогресс цивилизации задолго до эпохи Августа смягчил этот жестокий обычай и придал ему ту невинную форму, в которой он отражен у немногих классических авторов, удостоивших нас беглыми замечаниями о празднике царя Сатурналий. Но в отдаленных районах более древний и жестокий обычай на протяжении долгого времени мог оставаться в силе. Даже после завоевания Римом Италии (265 г. до н. э.), когда римские власти наложили запрет на этот варварский обычаи, память о нем передавалась крестьянами из поколения в поколение, что (как это случается с самыми грубыми суевериями и в нашей собственной среде) приводило временами к его рецидивам.
Сходство древних Сатурналий с итальянским карнавалом отмечалось многократно. В свете приведенных данных напрашивается вопрос: не доходит ли в данном случае сходство до полного тождества?
Мы убедились, что отличительной чертой карнавала з Италии, Испании и Франции, то есть как раз в тех странах, где вековое римское влияние пустило наиболее глубокие корни, является участие в нем комического персонажа, олицетворяющего время года, на которое приходится праздник. После кратковременного, но славного и бурного правления этого шута „расстреливали“, „сжигали“ или предавали какой-нибудь другой „казни“. При этом толпа разыгрывала скорбь, за которой скрывалась искренняя радость. Паяц этот, если принять наше понимание карнавала, был не кем иным, как прямым потомком античного царя Сатурналий, руководившего разгульным весельем. Этот человек олицетворял Сатурна и в качестве бога по окончании шумного празднества умирал насильственной смертью. Бобовый король двенадцатой ночи и такие средневековые персонажи, как Епископ дураков, „Аббат безумия“ и глава „пира дураков“ в Англии и Шотландии, имеют не только ярко выраженное сходство с царем Сатурналий — скорее всего они имеют общее происхождение.
Так или иначе, мы можем с достаточным основанием заключить, что в Древнем Риме у арицийского Царя Леса, человека, который жил и умирал в качестве воплощения лесного божества, были двойники — представители Саурна-царя, бога прорастающих семян, которых по этой причине также ежегодно умерщвляли.
Глава LIX
ПРАКТИКА УМЕРЩВЛЕНИЯ БОГА В МЕКСИКЕ
Обычай принесения в жертву олицетворяющих бога людей ни у одного народа не имел, видимо, столь широкого распространения и не соблюдался с тачкой торжественностью, как у ацтеков. С обрядовой стороной этих жертвоприношений мы достаточно хорошо знакомы по описаниям испанцев, которые в XVI веке завоевали Мексику — родину ацтеков. Любопытство испанских завоевателей было подогрето тем, что в этой далекой стране они обнаружили жестокую, варварскую религию, имевшую тем не менее много общего в плане догматики и обрядовости с их собственной церковью. „Из числа пленников, — рассказывает иезуит Акоста, — они выбирали наиболее, по их мнению, подходящего и, прежде чем принести его в жертву своим идолам, присваивали ему имя того из них, которому его предстояло пожертвовать. На такого человека они надевали те же украшения, которые были на идоле, так как считали его представителем последнего. В продолжение этого представительства — в одних случаях оно длилось год, в других полгода и меньше — почтение и поклонение, оказываемое этому человеку, ничем не отличалось от поклонения самому идолу. Все это время он ел, пил и радовался жизни. Когда он проходил по улицам, жители выходили из домов, чтобы поклониться ему. Все приносили какие-нибудь пожертвования, выводили детей и больных, чтобы он их вылечил или благословил. Ему позволялось делать все, что заблагорассудится, хотя, чтобы он не убежал, за ним неотступно следовали 10–12 мужчин. Иногда о своем приближении он извещал игрой на небольшой флейте, чтобы у людей было время приготовиться к возданию ему божеских почестей. В ходе праздника этого порядком располневшего человека убивали, а его тело разрезали и съедали во время торжественной ритуальной трапезы“.
Поясним это общее описание на отдельных примерах. Так, во время праздника Токстатль — самого крупного годового праздника ацтеков — в качестве представителя „бога богов“ Тецкатлипока в жертву приносили юношу, которому в течение целого года воздавали божеские почести. Согласно сообщению францисканского монаха Саагуна, лучше всех разбиравшегося в религии ацтеков, жертвоприношение этого человекобога приходилось на Пасху или совершалось несколькими днями позже, то есть если верить Саагуну, по времени, как и по своей сущности, оно совпадало с христианским праздником смерти и воскресения Спасителя. Данный источник уточняет, что это жертвоприношение имело место в первый день пятого месяца по ацтекскому календарю, что соответствовало 23 или 27 апреля.