Золотая женщина
Шрифт:
– Не надо, – покачала головой Вика. – Дай так.
Она взяла обеими руками кружку, принюхалась. Запах был специфический – раньше от него Вику бы вывернуло наизнанку. Но теперь она и сама себя не узнавала.
Отпила глоток, потом еще.
– Если бы у жизни был вкус… если представить, баб Зин, что у жизни есть вкус, – можно ведь, да? То у нее, наверное, вкус молока! – между глотками говорила Вика.
– Не скажи… – покачала головой старуха. – С тобой не все согласились бы… Взять, например,
Вика засмеялась, молоко потекло у нее по подбородку.
– Дураки – эти мужики ваши. Господи, сколько ж дураков на свете! А уж я какая дура… – засмеялась Вика, облизнулась.
Баба Зина охотно подхватила ее смех.
– За хлебом завтра сходишь, Вик? Ты шустрая, быстрей меня бегаешь… К моему приходу почти все разобрать успевают. А я тебе прям сейчас денежку дам… – старуха полезла в карман.
– Не надо, – остановила ее руку Вика. – Абдурахман мне обещал бесплатно хлеб дать.
– Да иди ты?!
– Я серьезно.
На следующее утро Вика побежала к Абдурахману в лавку.
Но ее ждало разочарование – перед лавкой стояла толпа народу, все возмущенно шумели.
– А что случилось? – обратилась Вика к какой-то девчонке с тощими голыми ногами.
– Да вот, говорят, хлеба нет… – смущенно объяснила та.
На крыльцо вышел Абдурахман.
– Эй, Абдурашка, где хлеб? – закричали в толпе.
– Где хлеб, басурман?..
– Понаехали тут всякие, кровушку нашу пьют! – басом заорала тетка в вылинявшем халате.
Абдурахман повел глазами и взвизгнул:
– Не привезли хлеба!
– Да ты не финти…
– Почему не привезли?
– Откуда я знаю! – тонко-тонко завизжал Абдурахман. – Может, опять мост обвалилась, может, аварий какой!
Вика постояла еще минутку в толпе, потом несолоно хлебавши отправилась обратно.
– Баб Зин, ты представляешь – не привезли хлеба! – кинулась она к старухе. – То ли мост сломался, то ли авария на дороге…
– Бывает, – философски отозвалась старуха. – Но это ничо… Чё-нибудь придумаем.
«Что-нибудь придумаем» означало – испечем хлеб сами.
Вика пришла в восторг – она никогда ничего подобного не делала. Нет, конечно, кое-какие представления о кулинарии у нее были, несколько раз после замужества она даже устраивала Андрею семейный ужин – то со спагетти по-итальянски, то с яблочным парфе… Но печь обыкновенный хлеб?!
Вика с азартом бросилась помогать старухе.
Вода, мука, кусочек заветренных дрожжей из морозилки старенького холодильника…
Баба Зина влезла рукой в кастрюлю и принялась мешать. Но Вику вопросы санитарии уже не волновали.
– Дай я!
– Да за-ради бога… – уступила ей баба Зина место у стола. Села в сторонке и начала
– Ты скучаешь о внучке?
– А то! И вообще, ничего тут нет, окромя огурцов с картошкой! Никакой радости в жизни… – Баба Зина прищурилась на Вику. – Вот ты, Вик, этих… восьминогов пробовала?
– Осьминогов? – усердно мешая тесто, отозвалась Вика. – Да, конечно… Давно только очень. Я в последнее время что-то разлюбила морепродукты.
– А еще чего пробовала? – с интересом спросила баба Зина и даже расположилась поудобней, чтобы слушать. – Ну, из этого… из ненашего?..
– То есть из экзотической кухни? Много чего… Фуа-гра, например, устрицы ела. Даже рыбу фугу однажды пробовала!
– Живут же люди! – мечтательно вздохнула баба Зина. – Замесила? Как следует? Теперь пусть в тепле постоит… Тесто должно подняться!
…К вечеру хлеб был готов.
Его достали из печи, положили на стол.
– Господи, как пахнет! – простонала Вика. – Можно, я уже отрежу?
– Да погоди, еще горячий. Пусть хоть чуток отмякнет!
– Баб Зин, я не могу терпеть! – завопила Вика.
– Режь уж, ладно…
Вика отрезала ломоть, поднесла его к лицу, вдохнула.
– Баб Зин, это чудо… Мой первый хлеб. Даже плакать хочется почему-то!
– Совсем сдурела девка… – покачала головой старуха. – Ох, чудная!
В этот момент за открытым окном кто-то прокашлялся.
– Приятного вам аппетиту… – в комнату заглянул мужчина. Вика вспомнила – его звали Митяем. Митяй, у которого старенький автомобиль и жена на сносях.
– Хлебушка, Митяй? – благодушно произнесла баба Зина. – На вот, и для Нинки еще буханку… Вы ж, молодые, и хлеб, если чего, толком спечь не сможете!
Вика отрезала еще один ломоть и поднесла его к Митяю.
Но Митяй стоял за окном молча, смотрел на протянутый хлеб и то и дело сглатывал – кадык ходуном ходил на его жилистой шее. В сумерках Митяй казался смуглым, почти чернокожим – абориген из южных стран, да и только.
– Митяй! Не спи!
– Я это… – тоскливо начал Митяй. – Аккумулятор разобрал. Барахлил он чего-то. А Нинка…
Вика с бабой Зиной тревожно уставились на Митяя. Вика вдруг вспомнила – тазовое предлежание, бедной женщине давно надо было уехать в город, в больницу!
– Короче, Нинке же еще через две недели… – словно услышав Викины мысли, продолжил Митяй. – Ну, я думал, что успею этот аккумулятор собрать… А Нинка, ну… Короче, Вик, ты ведь у нас единственная докторша!
Вика с бабой Зиной ошеломленно переглянулись.
– Я никогда не принимала роды… – с ужасом произнесла Вика.
– Ты же докторша!