Золотая жила(Записки следователя)
Шрифт:
— Я больной человек… Не сажайте меня, пожалейте бедного старика… — говорит он плачущим голосом.
Я слушаю его и думаю о том, как непросто было ему зарабатывать проценты.
Каждый день нужно было объехать все сберкассы, а их по городу вон сколько. Соблюсти конспирацию: не попадаться на глаза одному и тому же кассиру и долго не задерживаться в сберкассе. Правда, приходные кассовые ордера он оформлял заранее еще дома, заполнял графы собственноручно.
Вести расчеты, брать деньги, закупать облигации подсчитывать проценты, разносить
— Жить надо было… Вот я и трудился. Конечно, перепадало и мне. Они — мои клиенты — первоклассные специалисты… умеют экономить, непьющие…
— Сколько же вы всего сдали денег в сберкассы? — спросил я.
Рюмин пожал плечами.
— Точного учета не вел… Может, около полумиллиона.
В действительности эта цифра была значительно больше.
Установить это помогла малограмотность Рюмина. Заполняя приходные кассовые ордера, он делал одну и ту же ошибку. Писал вместо «тысяча» — тыща, вместо восемьсот — «восесот». Используя это, мы дополнительно выявили в сберкассах города еще пятьдесят тысяч рублей, которые затем суд обратил в доход государства. А сберегательные книжки так и не нашлись. Но следствие продолжалось. Разоблачена была только часть группы «апельсиновых королей». Нам уже были известны два магазина, через которые реализовывались излишки. Но по размаху хищения, по ценностям, которые мы изъяли у плодоовощников, магазинов должно было быть значительно больше. По нашим подсчетам, общая сумма похищенного составляла свыше трех миллионов рублей.
По документам больше всего фруктов было направлено в магазины № 7 и № 9, которыми руководили Мотанчук и Бурулев. Но эти дельцы избрали очень оригинальную и довольно надежную защиту.
Как на допросах, так и на очных ставках они категорически отрицали какое-либо участие в хищении.
— В их делах — не в курсе… Ничего не знаю. Фрукты привозили по документам. Продавали. Выручку забирали инкассаторы. Вот и все, — сказал Мотанчук.
— Все уже проверено. Зря упираетесь, — остановил я его и пригласил Тищука с документами.
— Смотрите, в документах одна липа, — стал возмущаться тот, показывая накладные Мотанчуку.
— Не знаю. Я в магазине не один. Есть заместители, продавцы. Товар принимают они, и они же расписываются за него. Моих подписей там нет.
— Резонно. Кто составлял отчеты? — не отступался от него Тищук.
— Ну, я, — буркнул Мотанчук уже серьезно.
— Выручку забирали вы?
— Не всегда.
— Вот расписка, — вмешался я. — В ней значится, что вы двенадцатого ноября от продавца Семеновой приняли восемьсот сорок два рубля. Кто ее писал?
— Допустим, я, — встревожился Мотанчук.
— Так вот, эта сумма на приход по магазину не взята.
— Не может быть!
Осмотрев документы, Мотанчук убедился, что ревизор говорит правду, и тяжело опустился на стул.
— Это не все. Полюбуйтесь еще, — продолжал наступать Тищук. — По временной фактуре значится, что в магазин шестнадцатого сентября было завезено 1693 килограмма яблок первого сорта по рублю за килограмм и 327 килограммов нестандартных на общую сумму 1728 рублей. Так?
— Ну а дальше? — вмешался в разговор я. — Документ, составленный вначале, уничтожается, а вместо него появляется другая фактура. В ней количество не меняется. И тут-то весь фокус! Фруктов первого сорта стало теперь 327 килограммов, нестандартных 1693 килограмма. Следовательно, сорта поменялись местами. Ошибка, скажете?
— Ошибка, — кивнул головой Мотанчук.
— Неужели вы считаете, что следователи простаки?
— Разница в стоимости — 1120 рублей — осталась у вас. Правильно?
— Не знаю. Все документы правильные, — не сдавался Мотанчук.
Наконец, припертый к стенке неопровержимыми уликами, он начал давать показания.
— За сданные в сберкассы деньги мы платили Рюмину из расчета один процент от суммы, — сказал в конце допроса.
Бурулев, убедившись в бесполезности запирательства, вскоре тоже признался и назвал еще двенадцать магазинов, через которые сбывались излишки фруктов.
Туткевич, этот горе-руководитель, узнав о неопровержимых фактах хищения, забегал по кабинету:
— Какие подлецы! А я им доверял. Ах, мерзавцы, ах, негодяи!
— Не только доверяли, но и свою долю получали, — сказал я.
— Нет, нет, это ложь, — закричал он. — Я… я с утра до вечера, как проклятый, кручусь. Дома не живу. По командировкам мотаюсь… Стараюсь обеспечить город всем, всем… сталеваров, шахтеров.
— Пожалуйста, прочитайте вот здесь, — показал я место в протоколе допроса Ранецкого.
«Руководитель у нас принципиальный, характер твердый, любит дисциплину, ну а деньги обожает. Ох как любит! Давали сначала десятками, а он требовал сотенными. Давали… Каждый день. Даже когда он уезжал в командировки…»
— Клевета, явная клевета! Теперь на меня все свалить хотят. Не выйдет. Вы тоже за них… за жуликов… Пишете в протоколы всякое там… Я буду жаловаться. Так не оставлю. Я пойду к прокурору, в республику поеду. Вам влетит.
— Жалуйтесь, куда хотите. Это ваше право. Но лучше посмотрите сюда, — и я положил перед ним фотографию. На ней сам Туткевич берет от Рюмина довольно толстый пакет. Встреча на вокзале перед отбытием в служебную командировку.
Прочитав показания Рюмина, он снова начал кричать:
— Ложь! Это не доказательство! Вы меня поймали? Нет! Так вот, запомните, я чист, как стеклышко.
— Скажите, Туткевич, где ваш автомобиль «Волга» за номером 55–41?
— Автомобиль? Откуда он у меня? — крикнул Туткевич.
— Вот документы. Ваш автомобиль в Кишиневе. Почему?
— Нет у меня никакого автомобиля, — продолжал отпираться Туткевич.
— Да еще и шофера держите на постоянном окладе. Вот справка ГАИ из Кишинева. А это показания самого шофера Бурдюжи и хозяйки Неонилы Савельевны, у которой вы довольно часто бываете. Зачитать!