Золотая жила

Кэмерон Джулия

Одному из лучших знакомых мне певцов отец-музыкант все время твердил, что у того нет "ни слуха, ни голоса". Целых тридцать лет, пока он не попробовал спеть в творческом кружке, мой знакомый верил, что музыка лежит где-то за пределами его способностей. И только в сорок пять он сумел освободиться от власти отцовских слов и обнаружить, что на самом деле у него прекрасный звонкий голос и замечательный слух.

"Джулия, мне кажется, у меня все-таки есть голос, — сказал он мне недавно. — На днях меня пригласили читать свои стихи на радио, и я исполнил одно стихотворение под звуки гитары, а в конце даже немного

спел. И знаешь, что? По-моему, звучало совсем неплохо".

Когда мы виделись в последний раз, он уже писал песни и выступал с ними — все еще исследуя талант, который был у него с самого детства, хотя отец заставил его поверить в обратное.

Моему другу повезло. У него получилось вырыть свой талант из земли и воспользоваться им. А многим везет куда меньше. Их потеря может прятаться так глубоко, что они уже и забыли о ней. Звукотерапевт Дон Кэмпбелл пишет: "Музыканты, которым говорят, что они не умеют петь или играть, могут потерять свое чудесное право на знакомство с силами, которые никогда не прекращают игру".

Музыка — не единственный талант, который можно потерять или зарыть в землю из-за каких-то неосторожных слов. Но право на творчество не всегда умирает окончательно, иногда его только ранят.

Я знаю одну молодую женщину, очень одаренную актрису, которой сейчас приходится отстаивать это право. И хотя с раннего детства она играла на телевидении, в нескольких фильмах, в школьных постановках, любительском и даже профессиональном театре — ее отец продолжает утверждать, что "настоящей" актрисы из нее не выйдет.

"В конце концов я осознала, что он просто-напросто совершенно не одобряет мое занятие", — недавно сказала она мне.

С точки зрения отца, он всего лишь выполняет свой родительский долг и старается уберечь дочь от неизбежных в такой профессии разочарований. Но разве они могут сравниться с разочарованием, которое испытываешь, когда собственный отец стремится растоптать твои мечты, отказывается признать твой талант — даже когда его замечают и ценят другие? Как долго она продержится, если он и дальше будет убеждать ее, что "настоящей" актрисой она никогда не станет?

За годы преподавания я не раз и не два поражалась уничтожающей силе слов, которая едва не потушила столько творческих искр. Поэтому "насилие над художником" задевает меня не меньше, чем "насилие над ребенком" — многих других людей.

На мой взгляд, это вообще-то одно и то же, ведь та часть нас, которая позволяет нам творить, — и есть уязвимый внутренний ребенок. Это светлое существо внутри — если хотите, наша личная фея — напрямую связано с божественным и обладает удивительной силой. Но чтобы применить эту силу на деле, наш творческий ребенок должен суметь пережить, справиться или увернуться, когда некто извне пытается негативными словами установить неоправданно низкий потолок его способностей.

Мы, творческие люди, всегда носим внутри зерно веры: "Мне хочется быть… даже, наверное, я и есть… писатель, художник, фотограф, актер…"

Но наши семьи не всегда рады узнать об этом зерне. И сберечь его, продолжать верить в себя, даже несмотря на скептическое (пусть и с самыми благими намерениями) отношение близких — бывает очень трудно. Иногда родители ведут себя так, будто наше желание творить разрушает их мечты о нашем светлом

будущем. Это родительский колониализм. У них своя жизнь, у нас своя, но, как родители, они стараются указать нам дорогу — иногда совсем не туда, куда нам надо.

Они так привыкли верить мифам об искусстве и, конечно, точно знают, как "ужасна" жизнь творческих людей, ведь все они пьяницы, сумасшедшие, спят с кем попало и вечно сидят без денег. Поэтому начинать бороться за выживание нам приходится очень рано — когда мы впервые слышим: "Это, конечно, замечательно, но на что ты собираешься жить?"

Дети не приходят в этот мир с тайным злым умыслом заняться творчеством и тем самым разбить мечты родителей. Ни один первоклассник не скажет: "Вот возьму и изгажу всю жизнь старым козлам. Стану писателем". Тем не менее многие творчески одаренные дети (а все дети творчески одарены) считаются в семье и школе "трудными" и "неуправляемыми". Меня тоже так называли. ("Расслабься. Успокойся. Угомонись. Перестань беситься…")

Композитора Майкла Хоппе прозвали "фантазером".

"Майкл, ну ты придумал", — то и дело презрительно бросали родители, и мальчик замыкался в себе. Они убедили его, что творческие люди — безответственные эгоисты, а ему надо стать бизнесменом, а не композитором. И что высокий доход принесет ему и его семье гораздо больше счастья и удовлетворения, чем карьера музыканта, о которой он мечтал. Кроме того, продолжали они, творческие люди — поверхностны и тщеславны…

Послушный и благоразумный сын, Хоппе последовал совету родителей и стал руководителем крупной звукозаписывающей компании, а не композитором, отступив от своей мечты лишь на шаг. (Я называю таких людей "художники-тени".) Наделенный чудесным музыкальным слухом, он приглашал в свою студию талантливых исполнителей и композиторов — среди них был, например, Вангелис. Тем временем он тихонько поигрывал в свободное время, сочинял музыку и отводил душу за любимым делом.

Может быть, все бы так продолжалось и дальше, если бы не один судьбоносный случай. К нему обратился продюсер с просьбой подобрать музыку к фильму. Хоппе записал целую кассету с композициями различных исполнителей и принес ее на долгую и непростую встречу — продюсер отвергал одного музыканта за другим.

"Нет, нет, нет, нет! Неужели у вас нет ничего подходящего?"

Кассета почти доиграла до конца, когда вдруг зазвучал отрывок, сочиненный самим Хоппе. О Господи! Какой позор! Он бросился выключать магнитофон.

"Вот оно. Это он! Вот наш композитор!" — чуть ли не прокричал продюсер. Хоппе был потрясен. Он не планировал крутить свою запись, он всего лишь представлял композиторов! К счастью, продюсер настоял на своем. В ту самую минуту композитор был не столько рожден, сколько освобожден. (Впоследствии Хоппе несколько раз номинировали на Оскар за музыку к фильмам.)

"Мечтатель, наконец, последовал за мечтой", — сдержанно говорит Хоппе, но за короткой фразой кроется буря эмоций.

Часто на лекциях я проигрываю студентам проникновенную музыку Хоппе из альбома "The Yearning", а потом останавливаю и напоминаю, что он вполне мог так ее и не написать. Композиторские свершения должны были остаться выше его творческого потолка. А его высоту определяют наши слова.