Золото Бургундии

Алёшко Алексей Алексеевич

По дороге в Москву, Карпенко спросил генерала Плахтина о документах, которых так боялся вор в законе.

— Тихий служил немцам во время войны в полици, хотя в его досье это не фигурирует. Полагаю, что он принимал участие в карательных операциях против партизан и местных жителей. Он полагал, что немцы отступая, уничтожили архив. Я уверен, что он наводил справки, пытался разыскать его, но не нашёл, и успокоился, а тут вдруг, по просшествии стольких лет и всплыло его прошлое, да ещё какое. Вот именно этими бумагами и припугнул его незнакомец, хотя я думаю, что Тихий, что-то не договаривает. Там скорее всего и фотографии были. Может быть незнакомец ему представился.

И представляешь, Николай, что будет? Если эти документы о деятельности Тихого всплывут. Он правильно сказал, что ему уже все равно. Он свой век отжил, но это коснётся прежде всего его сына и внуков. Насколько я знаю его биографию, он выдавал себя за штрафника, когда примкнул к банде в конце войны, вовремя от неё откололся, а потом её всю переловило НКВД. Тихий сидел раз пять или шесть, точно уже не помню. Сынок его поднялся на воровские деньги, когда папаша держал общак. Внуки тоже пристроены, занимаются бизнесом, ведут добропорядочный образ жизни и в делах деда и отца не замешаны, так что им не поздоровиться, если узнают о подвигах дедушки во время войны. В воровской среде не любят перевёртышей.

32. 1938 год. Семья Смычковых.

Уже два года длились сталинские репрессии. НКВД раскрывал заговоры против мирового пролетариата один за другим. Заговорщиков находили не только в высшем военном руководстве, но и в батальонах и ротах. Расстреляны высшие воинские начальники во главе с маршалом Тухачевским, не пощадили и героев гражданской войны, Блюхера, Егорова. Самоуправление НКВД не осталось в стороне, сменив не одного из своих начальников. Ежов сменил Генриха Ягоду, освободив место для Лаврентия Берии. Сталин более не нуждался в своих преданных соратниках, которые ему помогали взобраться на вершину власти.

Многие из сотрудников Генерального штаба внезапно исчезали, в последствии объявленные врагами народа. Полковник Павел Васильевич Смычков трезво смотрел на жизнь и понимал, что скоро доберуться и до него. Он знал многих сотрудников, как честных и порядочных людей, верных воинскому долгу офицеров, которые были расстреляны как враги советского народа. Одни были объявлены польскими агентами, другие японскими и немецкими шпионами. Их семьи были репрессированы. Павел Васильевич был хорошим штабистом, знающим и любящим свою работу и он видел наращивание мощи Германии, которая готовится к войне. Ему довелось побывать в Испании, в качестве советника и он понимал, что в скором будущем его страна сойдётся с фашистской Германией в смертельном поединке. Павел Васильевич участвовал в боях с японской военщиной на реке Халкин — Гол, получив ранение и орден Красного Знамени в дополнение к первому — за Испанию.

Несколько недель назад его вызывали в НКВД и расспрашивали о его работе в Испании. Молоденький лейтенант явно смаковал свои вопросы, показывая свою власть и наблюдая за реакцией полковника. Следователь расспрашивал о его отношениях с бывшими сослуживцами, репрессированными в недалёком прошлом. Павел Васильевич не стал скрывать, что многих он знал лично и сказал следователю, что возможно с ними произошла ошибка и они не являются врагами народа, на что следователь Кочетков, такова была его фамилия, только нехорошо усмехнулся, заметив, что сотрудники органов не ошибаются в определении врагов советской власти. Павел Васильевич вспылил, видя наглое лицо следователя, и в сердцах сказал, что он знает, как работают органы.

— Так Вы считаете, что НКВД наказывает невиновных? — уцепился следователь.

— Ничего я не считаю, — остыв, ответил полковник, — просто советую не принимать скоропалительных решений,

а во всем полностью разобраться.

— Мы не нуждаемся в Ваших советах, — отрезал следователь. — А вот Ваши бывшие сослуживцы, которых Вы так выгораживаете, уже признались, что являются агентами вражеских разведок и плели сеть заговора против товарища Сталина, — заметил Кочетков. — Многие из них собственоручно написали признание и раскаиваются в содеянном.

Павел Васильевич не стал более спорить со следователем, понимая, что это бесполезно.

Вчера его вызвали снова. Вместе с Кочетковым его допрос, именно не беседу, а форменный допрос, вёл средних лет майор, расспрашивая его об арестованном трое суток назад майоре Ремезове, его помощнике. И снова Смычков сказал обоим следователям, что он не верит в виновность Игоря Александровича Ремезова. Он не мог соврать и оболгать честных людей. Полковник Смычков понял, что у него осталось совсем мало времени. Майор нехорошо улыбнулся, предупредив полковника о новом вызове в НКВД.

Он принял решение, решив добровольно расстаться с жизнью, думая прежде всего о своей жене и сыне. Если его возьмут и объявят врагом народа, то что их ждёт. Смерти он не страшился, не раз заглядывая ей в глаза, его более страшила мысль о том, что оболгут его честное имя, репрессируют семью.

После обеда он заехал к себе домой.

— Что то ты сегодня рано, Паша, — увидев мужа сказала Елизавета Андреевна. Она была молодая интересная женщина, работающая учительницей в школе. Елизавета Андреевна была на пятнадцать лет моложе мужа, заменив сыну Павла Васильевича, Константину мать, умершую от тяжёлой болезни. Она искренно любила своего мужа. Константин учился в военном училище и собирался стать офицером, как его отец. С мачехой, которая была старше его всего на восемь лет, у него были прекрасные отношения и он не укорял отца второй женитьбой.

— Паша, что случилось? — с тревогой в голосе спросила жена.

У них дома, по праздникам, часто собирались весёлые компании, состящие из сослуживцев мужа и их жён. Она так же как и муж переживала аресты и репрессии знакомых людей, считая это несправедливым.

— С чего ты взяла, что что-то случилось, — раздеваясь и проходя в комнату сказал муж. — Ничего не случилось, успокойся.

Павел зашёл в кабинет на несколько минут, а затем вышел и сел в кресло, приняв задумчивый вид.

— Паша, кушать хочешь? — пытаясь отвлечь Павла Васильевича от грустных мыслей.

— Нет, спасибо, Лиза. Сядь в кресло, пожайлуста, мне надо с тобой поговорить, — полковник закрыл ладонями лицо, собираясь с мыслями. Жена подошла к столику и села в кресло напротив мужа. На столе лежал какой-то предмет, завёрнутый в ткань.

— Лиза, я никогда не расказывал тебе об этом. Старший в семье несёт знания о тайне.

— Паша, не говори загадками, какая ещё тайна, — пытаясь засмеяться сказала Лиза, но увидев каменное лицо мужа, смолкла.

— Это все очень серъезно, не надо шутить, — предупредил Павел Васильевич. — Разверни, пожайлуста, ткань.

Елизавета развернула ткань и увидела стальную пластину с какими-то значками на ней. Она вопросительно посмотрела на мужа, ожидая дальнейших разъяснений.

— Тайна в этой пластине. Корни этой тайны, уходят в глубину веков, я лишь знаю, что эта пластина досталась мне от отца, а ему от деда. В наш род она попала от французского офицера Анри де Понтарлье, который был влюблён в мою пра-прабабушку. Это было в 1812 году, во время Отечественной войны. Он попал в плен, где они и познакомились. Француз вернулся во Францию и через год погиб.