Золото и мишура
Шрифт:
— Не верю! — прошипел Джеффри. — Ты что же, вот так выбрасываешь миллиард долларов?
Клаудиа улыбнулась.
— Да. Шикарный жест, не правда ли? Совершенно в традиции нашей семьи. В моем распоряжении остаются еще деньги двух фондов — этой суммы мне будет достаточно на целых семь жизней, а я вовсе не свинья, в отличие от некоторых моих родственничков. Более того, если бы можно было посоветоваться с моими предками, я думаю, они одобрили бы мое решение. Ты говоришь, что мир принадлежит живущим, но я в это не верю. У нас есть долги перед прошлым и обязательства перед будущим. Одно из обязательств перед будущим — прекратить засорять планету.
Джеффри поднялся.
— Ты такая
— Может быть, папа был не таким уж сумасшедшим.
— Он был психом. Мне очень неприятно разочаровывать тебя, Клаудиа, однако не ты одна будешь решать судьбу этого ранчо. Я тут представляю остальных членов нашей семьи, и посему…
— Извини, Джеффри, мы тебя опередили. Прочитай ему, Артур, пожалуйста.
Артур вытащил из кармана бумагу.
— Когда сегодня утром Клаудиа сказала мне о своем решении, я послал по факсу в свой офис запрос, прося прислать копию соглашения, которое в 1956 году Спенсер подписал с остальными членами семьи. Так вот (он развернул бумагу) в параграфе восьмом говорится: «В ответ на это я, Спенсер Коллингвуд, отказываюсь от всякого контроля за положении дел в «Коллингвуд корпорейшн», тогда как нижеподписавшийся Джеффри Бретт соглашается не только предоставить Спенсеру Коллингвуду и его наследникам 50 процентов означенного ранчо, но также соглашается предоставить Спенсеру Коллингвуду и его наследникам право вето в вопросах, касающихся распоряжения означенным ранчо. Более того, все другие заинтересованные стороны, т. е. все остальные члены семейства Коллингвудов, имеющие в своей собственности акции класса «А» (с правом голоса) «Коллингвуд корпорейшн», не имеют права препятствовать Спенсеру Коллингвуду или его наследникам принимать такое решение касательно судьбы ранчо, каковое Спенсер Коллингвуд или его наследники сами определят».
Он аккуратно сложил листок и улыбнулся.
— Ты делаешь ужасную ошибку, — хриплым голосом произнес Джеффри. — Умоляю тебя изменить решение. При разработке ранчо будут предприняты все меры по защите экологии…
— Нет, — сказала Клаудиа, — мое решение непреложно. Я все окончательно решила еще утром, когда увидела, что отрава добралась даже до морских чаек. Не будет здесь никакого развития, как ты это пытаешься представить. Ранчо навеки останется в своем первозданном виде, и, может, это немного поможет восстановлению озонового слоя, я уж не говорю про парниковый эффект. Джеффри, знаешь, если называть вещи своими именами, ты просто предал нашу семью. — Она взглянула на часы. — Передавали прогноз погоды. Говорили, что существует вероятность бури. Наверное, ты захочешь успеть вылететь в Сан-Франциско, пока…
— Намек понял, Клаудиа. Несмотря на все твои разговоры о необходимости спасения планеты, о необходимости соблюдения семейных традиций, именно ты создаешь ту трещину, которая в итоге и развалит нашу семью. Об этом подумала бы лучше, а не о своей чертовой озоновой дыре. Ну а тем временем мои юристы займутся своим делом. Что-то мне говорит, что в ближайшие лет десять мы нередко будем встречаться в зале суда. — И бросив уничтожающий взгляд на Артура, он вылетел вон.
Секунду Клаудиа не двигалась, затем обернулась к Артуру.
— Могут ли юристы помешать нам? — спросила она.
— Уверен, они попытаются сделать все возможное. Наверняка будут напирать на то, что соглашение 1956 года не предполагало возможности продажи ранчо, что остальные члены семьи при таком дарении теряют значительные суммы доходов. Хотя, с другой стороны, поскольку у вас имеется право вето и вы можете блокировать всякие их дела в этом направлении, основная власть остается по-прежнему в ваших руках. Рано или поздно они, возможно, и успокоятся,
— Как вы полагаете, я поступаю правильно? — нервно спросила она.
— Это отличный шаг, — ответил он. — Никем и никогда в жизни я не восхищался так, как вами.
Она повернулась и вновь посмотрела на фотографии, занимающие всю каминную полку.
— Думаю, — сказала она наконец, — что Эмма бы одобрила.
На борту частного «Боинга-727» огромными буквами было написано «Перфюм». Самолет опустился на единственную взлетно-посадочную полосу, которая, словно нож, глубоко вонзилась в тело залива Коулун. Из реактивного лайнера вышли Билли Чинг и Перфюм. Они прибыли в аэропорт Гонконга Кай Так. После того как таможенные сотрудники произвели осмотр багажа, пассажиры «Боинга» направились к поджидавшему их вертолету, который полетел в направлении порта Виктория, а затем дальше, к самому острову Гонконг. Через двадцать минут вертолет приземлился на специально оборудованной площадке, расположенной позади особняка Билли, который фасадом был обращен на залив Репалс. Особняк, выстроенный в начале тридцатых китайским магнатом, занимавшимся торговыми операциями, выглядел совсем как особняк в британской колонии. Имелось немало крылец и веранд. Когда мальчики-слуги принялись разгружать чемоданы Перфюм, произведенные фирмой «Боттега Венета», Билли направился прямиком в дом, пришел в свой рабочий, прохладный от работы кондиционера кабинет. Усевшись за стол, он взял телефонную трубку и набрал номер.
— Говорит Билли, — через несколько секунд сказал он. — Начинайте вторую фазу.
— Это один из моих самых любимых ресторанов, — говорил Клаудии два дня спустя Артур. Это был многим известный в Санта-Монике китайский ресторан Вольфганга Пака.
— Вы часто бываете в ресторанах?
— Да, с тех пор как сбежала Кати. Я не слишком-то умею готовить, да и…. В общем, я не люблю быть дома. Чувствую себя несколько одиноко.
Им показали столик неподалеку от кухни и медного жара.
— Вы позволите вам заказать? — спросил Артур. — Полагаю, вам может прийтись по вкусу то, что я выберу.
— Конечно.
— Мы возьмем сейчас копченую семгу с соусом силантро и еще черно-золотые макароны, — сказал он официанту. — И еще принесите даме ризотто из омара с хорошо поджаренным шпинатом. И бутылочку белого «Мондави Фюме».
— А не слишком ли калорийно? — поинтересовалась Клаудиа, когда официант удалился.
— Поверьте, нет.
— Расскажите мне о Кати.
Он некоторое время поиграл ложкой.
— Она очень красивая женщина. Мы познакомились с ней в Лос-Анджелесском университете. Минут десять с ней пообщался — и тотчас влюбился. Когда я закончил Школу Права, мы поженились. Ей хотелось стать актрисой, то есть она очень серьезно обдумывала это.
— Она была хорошей?
— Пожалуй. Но, знаете, весь этот мир кино — такой непредсказуемый. Я имею в виду, что одни люди становятся кинозвездами, тогда как другие, почти такие же, никогда не могут выбиться в люди.
Клаудиа улыбнулась.
— Моя бабка Лаура Лорд стала звездой лишь благодаря огромной помощи моего деда.
— О, конечно, связи очень помогают.
— Единственной связью меж ними был секс.
Артур улыбнулся.
— Что ж, может быть. Кати тоже была очень сексапильной. Как бы то ни было, но ей удалось сняться в парочке фильмов и в нескольких эпизодах «Лунного света». Однако большего ожидать не приходилось. Ее это очень угнетало. А в один прекрасный день она сбежала с тренером. Они живут нынче в Венеции, и она серьезно занимается йогой.