Золото императора
Шрифт:
— Ему можно верить? — покосился Руфин на Фронелия.
— Он продаст всех, если ему это будет выгодно, — брезгливо поморщился комит.
— Ты подтверждаешь, что нас на вилле Гортензия ждет засада? — спросил молодой патрикий. — Хочу сразу предупредить тебя, Эквиций, одно слово лжи — и ты покойник.
— Вас ждут не одна, а сразу две засады, — ласково улыбнулся Руфину старик. — Под рукой у комита Федустия находятся пятьсот легионеров и триста агентов. Под рукой префекта Телласия — триста городских стражников-вагилов. Еще пятьсот клибонариев под командованием трибуна Марка ждут сигнала, чтобы вмешаться в кровавую свару.
— Это ты разжег аппетит сиятельного Труллы? — спросил Руфин.
— Не стану отрицать, — пожал плечами Эквиций. — Так было угодно комиту Федустию и префекту анноны Пордаке, а я был всего лишь орудием в их руках.
— Ефимия знала о готовящейся засаде? — вмещался вдруг в разговор один из варваров, окружавших Руфина. И хотя говорил он на ломаной латыни, его все же можно было понять.
У Эквиция появилось сильнейшее желание солгать, но он сумел совладать с соблазном. О варварах Руфина по городу шел слух как о самых отчаянных колдунах, способных не только двигать игральными костями, но и проникать в человеческие мозги. Вот и этот рыжеволосый молодец, с зелеными пронзительными глазами, был явно одержим дьяволом.
— Федустий действовал через Фракийца, есть такой раб в доме благородной матроны. Именно он передал Ефимии просьбу вдовы императора Констанция, а потом свел матрону с похотливым варваром.
— Фаустина просила Ефимию об услуге? — спросил Руфин.
— Конечно нет. Фракиец действовал по наущению комита. Федустий знал, что Ефимия родилась и долго жила в Панонии, а потому сумеет договориться с варваром.
— Похоже, ты действительно не лжешь, — усмехнулся Руфин.
— А зачем же мне брать лишний грех на душу, светлейший? — удивленно вскинул бровь Эквиций. — Патрикии жаждут перебить друг друга, с какой же стати я, бывший раб, стану им мешать.
— Фаустина с дочерью находятся на вилле Гортензия?
— Да. Со стороны Федустия было бы большой ошибкой выпускать их из рук. Он и не выпустит, во всяком случае, живыми. Вдова и дочь императора Констанция не переживут сегодняшней ночи, безотносительно того, вмешаетесь вы ход событий или нет.
— А тебе хочется, чтобы мы вмешались? — зло процедил Фронелий.
— Не скрою, высокородный, мне приятнее видеть тебя мертвым, чем живым. А равно и всех твоих приятелей язычников.
— Ублюдок! — зло сплюнул бывший магистр.
— Вы сами, патрикии, захотели услышать правду, — спокойно сказал старик. — Так зачем же мне кривить душой?
Эквиций никак не мог определить, кому принадлежит дом, в котором собрались заговорщики. А между тем этот роскошный дворец стоил того, чтобы имя его владельца стало известно одному из высших чинов империи. Все равно какому. Важно только, чтобы он принял меры в отношении лица, потворствующего врагам императоров Валентиниана и Валента. Пока что старик сумел определить только одно — это не дворец Лавинии. Ибо дворец потаскухи был все-таки поскромнее того, в котором сейчас изнывал от ненависти, страха и жажды мести несчастный пленник. Эквиций даже не мог сказать с уверенностью, в каком районе славного города Рима он находится, ибо попал в этот дом в полном беспамятстве. А спросить было не у кого. Доблестные представители римского дна уже покинули просторное помещение, а к общению с варварами Эквиций склонен не был.
Больше всего Эквиций боялся, что Руфин откажется от задуманного предприятия. Все-таки для любого нормального человека собственная жизнь дороже денег. Но то ли клад самозванца Прокопия был слишком велик, то ли нотарий не дорожил пребыванием в этом мире. Руфин все-таки решился на отчаянный шаг и получил полное одобрение варваров.
Сомневался только Фронелий. Что и неудивительно. Комит был едва ли не вдвое старше своих юных приятелей и очень хорошо знал цену жизни.
— Я бы на вашем месте стравил Федустия и Телласия и в поднявшейся неразберихе попытался проникнуть в дом, — подсказал Эквиций.
— Спасибо за совет, доброхот, — отвесил издевательский поклон пленнику рассерженный Фронелий.
— Я даже готов поспособствовать вам, храбрые патрикии.
— Каким образом? — насторожился Руфин.
— Я сообщу Телласию и Трулле, что вы уже захватили виллу. И что самое время захлопнуть дверцу ловушки.
— Каков негодяй! — прицокнул языком от восхищения Фронелий.
— Так ведь обманет? — удивился его реакции Руфин.
— Нет, патрикий, — засмеялся бывший магистр. — Этот человек ненавидит своего хозяина даже больше, чем нас с тобой. Он собственными руками выкопал яму для сиятельного Труллы и теперь сделает все от него зависящее, чтобы ненавистный ему человек туда свалился и свернул себе шею. Я прав, раб?
— Ты только в одном ошибся, высокородный Фронелий, я не раб, а свободный человек. Гораздо более свободный, чем ты, твои приятели и патрикий Трулла. Ибо я увидел свет, которые вы в вечной своей погоне за наслаждениями увидеть не в состоянии. Вы так и умрете во тьме. Вот тогда придет время таких, как я. И последние станут первыми.
— Может, убить его? — спросил Фронелий, оборачиваясь к Руфину. — Клянусь римскими богами, патрикий, мы избавим мир от редкостного подонка.
— Я дал ему слово, магистр, — покачал головой Руфин. — И пока этот человек говорит правду, он будет жить.
— Приятно видеть в молодом патрикии благородство и верность данному слову, даже в отношении малых сих, — ехидно заметил Эквиций. — Обрати внимание, Фронелий, я не солгал и в этот раз. Мне действительно приятно.
К сожалению, Фронелий завязал бывшему рабу глаза, перед тем как вывести его на улицу и взгромоздить на спину коня. Старик крякнул с досады на предусмотрительность бывалого солдата. Даже попав в сложную ситуацию, Эквиций не забывал о процентах с конфискованного имущества заговорщика, полагающихся доносчику. И очень сожалел, что немалый куш проплыл сегодня мимо его связанных за спиной рук. Конечно, Руфин мог арендовать этот дворец через третьих лиц у человека, не причастного к заговору. Но разве это меняло дело? Хозяина в любом бы случае арестовали, а Эквиций получил бы свою заработанную с риском для жизни долю. И дело здесь было даже не в золоте, а в справедливости. Почему это, спрашивается, честный человек должен нести убытки, а изменник или ротозей выходить сухим из воды.
Повязку с глаз Эквиция сняли только после того, как заговорщики достигли городских ворот. В Риме если и закрывали въезд в город, то только на виду у неприятеля. Из нынешнего поколения его жителей никто уже и не помнил, когда это случилось в последний раз. Да и кто ныне осмелился бы угрожать сердцу огромной империи, вольготно раскинувшейся на трех материках. Стражники лениво покосились на проезжающих мимо всадников, но никому из них даже в голову не пришло окликнуть подозрительных варваров. Впрочем, опытный Фронелий разбил свой отряд на несколько частей и отправил их к цели разными дорогами и в разное время. Объединились заговорщики уже за стенами города, под сенью небольшой рощицы, освещаемой в эту ночную пору лишь луной. Эквицию, однако, хватило света, чтобы определить количество головорезов, набранных в притонах города Руфином. Но сто человек, даже отчаянных и готовых на многое, — это слишком мало, чтобы противостоять клибонариям. К тому же подобные люди редко проявляют самоотверженность и почти наверняка разбегутся при первом же серьезном отпоре.