Золото Империи
Шрифт:
– Об чём совет то держать будем?
– Да говорят девица у тебя на выданье, красавица писаная, а у нас парень есть, тоже весь хорош собой.
– Девица-то есть, да вот проблема, хрома она на одну ногу, да крива на один глаз, а так красавица.
– Это не страшно. Чай жениха то увидит?
– Увидеть то увидит, да вот услышит ли? Глуховата она с детства.
– Глуховата, это не глуха, громко крикнет то и услышит.
– Это конечно, это да, но вот только ещё и слеповата она.
– Зато наш молодец и зряч и слухом не обижен, покажи нам
– Почём не показать? Конечно, покажу, Марфа, ну-ка веди сюда дочь нашу.
– Да как же я её выведу, коль она и ходить-то не может, сам ведь сказал хрома, – ответила жена.
– Вот видишь, добрый человек, не можем мы её показать.
– Тогда может, в дом пригласишь, мы сами посмотрим?
– Отчего не пригласить, проходите, гости дорогие, только вот не споткнитесь, пороги у меня высокие, да голову не ударьте, притолок низковато.
Полковник с послами и женихом прошли в дом, а остальные казаки остались на дворе. Спешились и разбрелись, беседуя с деревенскими, обсуждая, правильно ли повели себя обе стороны.
Переговоры в доме длились не долго. В принципе всё было обговорено заранее и сегодня только назначили день свадьбы на осень, как соберётся урожай, сложится в закрома, а на землю ляжет первый снежок, так решили и свадьбу сыграть. Жить дальше молодым, решено было в деревне, благо пустых домов стояло вдосталь. Да и негоже семейному человеку в монашеском ските проживать. Там свои дела и заботы, а у него теперь свои, детишек растить, да семью содержать.
Закончилось всё большим пиром, на который собралась вся деревня, столы были накрыта во дворах отведённых гостям на постой. И долго за полночь разносились вдоль реки песни местные да принесённые казаками из дальних краёв.
Глава 17.
Охотничий домик был построен основательно, но подходы к нему заметены снегом и для того, что бы открыть двери пришлось основательно поработать лопатами. Такое положение дел успокаивало, и говорило о том, что люди здесь давно не появлялись.
Дров в поленнице запасено достаточно и уже очень скоро в печи весело горел огонь, домик оттаивал, жадно впитывая в себя тепло печи. Умели таёжные люди строить. На первый взгляд, казалось ни за что его не прогреть, а нет, глядишь, через полчаса уже и раздеться можно было, а через час так и вообще пришлось немного притушить огонь.
Быстро приготовив ужин, люди поели, покормили собаку и приготовились отдыхать. Аристархова лайка, как ни приглашала её Вероника, наотрез отказалась ночевать в доме. Поев, она уютно устроилась под одной из машин.
– Не беспокойтесь, барышня, – успокаивал Вероника Аристарх, – посмотрите какая у неё шуба. Она на морозе не пропадёт, да и нам спокойнее будет. Опять же ежели кто чужой заявится, она даст знать. Найда у меня собака справная зверя за версту учует и даст знать, а уж человека так и подавно.
– Ты только скажи ей, что бы караул наш не съела за ночь, – попросил Аристарха Алексей, – вдруг кто заснёт, а она его за свиной окорок примет.
– Не извольте беспокоиться, она уже всех признала за своих, никого не тронет.
– А вот это напрасно, далеко не все здесь свои, ну, да ладно, проехали. Всё господа и дама, отдыхать, толя первый на караул, потом Пётр, я последним. Отбой войска, завтра день потяжелее будет.
Ночь прошла спокойно, а вот следующий день, да и почти пять за ним показались всем сущим адом. Ехать пришлось без дорог, тайгой, пробираясь по распадкам, болотам, руслам небольших речек.
Весна брала своё, снег в некоторых местах основательно подтаял и машины время от времени проваливались, их приходилось выносить буквально на руках, спасали лебёдки, но трудиться приходилось, выбиваясь из последних сил, и к вечеру все буквально валились с ног. Не хватало сил даже развернуть лагерь, укладывались, прямо в салонах автомобилей, кое-как размещаясь.
На Веронику, Алексею было просто жалко смотреть. Она не увиливала ни от какой работы, старалась идти на уровне с мужчинами, но всё-таки она была женщиной. Алексей с товарищами старались беречь её как могли, она сердилась, но соглашалась лишний раз сесть за руль, когда надо было выталкивать автомобиль из очередного провала, а вот профессор вёл себя как раз совсем иначе. Он хныкал, жаловался на плохое здоровье и отсутствие сил, всё время настаивал на том, что идти тайгой, с такими усилиями бессмысленно, в то время, когда можно вернуться на трассу и проехать всё это расстояние с комфортом, пусть и придётся накинуть лишнюю сотню, другую километров.
– Послушай меня, сморчок архивный, – не выдержал в очередной раз Алексей, – если ты не перестанешь скулить и не возьмёшься за лопату, то дальше ты не поедешь.
– Что закопаете меня?
– Нет просто я заставлю тебя бежать перед бампером авто и разгребать нам дорогу, до тех пор пока ты сам не загнёшься.
Быстров что-то хотел сказать, но посмотрел на Алексея, и понял, говорить больше ничего не надо. Лучше промолчать и взяв руки лопату начинать откапывать вместе со всеми машину.
Кроме снега были ещё завалы. Тайга это не парк культуры и отдыха, где деревья ухоженные, дорожки расчищенные, нижние ветки подрезаны и одно удовольствие гулять. Нет, здесь деревья растут хаотически, некоторые умирают и падают, другие валит ветер, тяжёлый мокрый снег обламывает ветви, и они лежат в самых неподходящих местах. Радовало одно, ни кто посторонний им на пути не встречался, да и о людях Фирсова пока слышно не было.
Однако Алексей постоянно был на чеку, его настораживало такое спокойствие. За годы службы он понял, что чем глаже всё проходит в самом начале, тем хуже будет в конце, и такой расклад его пугал, хотя не то, что бы пугал, настораживал. Почему их не ищут? Почему отстали? Ведь наверняка, Фирсов приготовил не одну бригаду, должны были ждать во всех контрольных точках и вести, а здесь тишина и покой. Или может, ведут, да он этого не знает?