Золото инков
Шрифт:
Альмагро смекнул, что Франсиско Писарро, собрав своих братьев, захватит львиную долю добычи, что он уже сейчас обеспечил себе все высшие должности в завоеванных странах. Что даст ему, Альмагро, жалкий пост коменданта крепости Тумбес, обещанный королем? Перу еще не было завоевано, крепость еще не была построена.
Патер Луке, которому досталась высокая, очень прибыльная должность епископа Тумбесского, не очень-то огорчался и вместе с лиценциатом Эспиносой пытался примирить своих не на шутку рассорившихся компаньонов. Альмагро больше и слышать не хотел о совместной экспедиции и собирался отправиться в путь один со своими сторонниками.
Франсиско Писарро оправдывался, как умел. У него, мол, не было иного выбора – либо принять все, дарованное королем, либо все отвергнуть. Он успокаивал Альмагро тем, что мир всегда будет достаточно велик для них всех, что его состояние всегда будет в распоряжении Альмагро.
В конце концов союз конкистадоров удалось кое-как восстановить. Снова клялись они в верности друг другу, однако ненависть, тщательно скрываемая обоими соперниками, только ждала удобного случая, чтобы вырваться наружу.
Началась деятельная подготовка к дальнейшему походу. Однако колонисты Панамы неохотно шли на службу к Писарро. Они хорошо знали, какие трудности ждут их в дальних странах и помнили о прежних неудачах. Не хватало оружия и лошадей, на которых Писарро так же, как Кортес в Мексике, возлагал весьма большие надежды. Наконец был создан отряд из ста восьмидесяти или ста девяноста человек при двадцати семи лошадях (надо сказать, что историки, как обычно, называли разное число тех и других).
По сравнению с экспедицией Кортеса, войско Писарро было значительно слабее и хуже вооружено, тогда как страна инков по своим размерам и могуществу намного превосходила государство ацтеков и к тому же отстояла от Панамы дальше, чем Мексика от опорных пунктов испанцев на Антильских островах. Вооружение горсточки авантюристов совершенно не соответствовало их цели – завоевать огромное государство. Но Писарро не очень горевал об этом. В Панаме еще оставался Альмагро, чтобы вербовать подкрепления.
После торжественного освящения флага, богослужения и причастия в начале января 1531 года Франсиско Писарро со своими братьями и с навербованным отрядом на трех каравеллах вышел из порта Панамы, направляясь на юг. С божьего благословения начался крестовый поход против неверных. Целью флотилии был Тумбес. Однако ветер и встречные течения затрудняли продвижение кораблей; наконец после тринадцати дней пути маленькая эскадра бросила якорь примерно на 1о с. ш. – недалеко от экватора.
По решению военного совета, солдаты под командованием Франсиско Писарро высадились на берег и двинулись вдоль океанского побережья на юг, а корабли направились следом за ними, держась на некотором расстоянии от берега.
Поход был очень тяжелым. Путь часто преграждали разлившиеся реки. Наконец испанцы добрались до густонаселенных районов. Индейцы встречали их дружелюбно. И тут завоеватели, сбросив маску простосердечия, внезапно обрушивались на какой-нибудь город, убивали жителей, не успевших скрыться в горах, и грабили брошенные дома. Они искали драгоценности и продовольствие. «Мы нападаем на них с мечом в руке потому, что никогда не смогли бы захватить такого количества золота и драгоценных камней, если бы заранее предупредили индейцев о своем прибытии», – откровенно признавался один из конкистадоров – хронист Педро Писарро.
Побережье Перу, открытое Франсиско Писарро (со старинной карты).
При разделе добычи испанцы ссорились и мошенничали. Эррера рассказывает, что они как-то нашли изумруды, часть которых была величиной с голубиное яйцо, но один хитрый священник сумел убедить грабителей, что это просто кусочки стекла. А если они ему не верят, пусть возьмут молоток и ударят – стекло разобьется, а драгоценный камень останется цел. Воины так и сделали, и, действительно, – после первого же удара камни рассыпались на сотни осколков. Тогда священник по смехотворной цене скупил у них эти «стекляшки», а потом, продав их в Испании, нажил целое состояние.
Награбленные драгоценности сваливали в кучу, отделяли пятую часть королю, а остальные делили между офицерами и солдатами. Разношерстную толпу конкистадоров связывали общие интересы, и никому не разрешалось грабить для себя одного. За это грозила смертная казнь, и у виновного не было никаких надежд избегнуть ее, потому что казни требовало все войско.
Писарро, по своему обыкновению, часть добычи, стоимостью, по крайней мере, в двадцать тысяч песо де оро (некоторые хронисты оценивали всю добычу в двести тысяч песо), отправил на кораблях в Панаму. Он надеялся, что золото, захваченное за такое короткое время, привлечет новые отряды авантюристов: «Всевышнему понравилось, что мы заняли город Коаке, дабы люди верили в богатства этой земли и стекались туда потоком».
Писарро со своими солдатами продолжал двигаться на юг вдоль побережья. Местами путь преграждали зоны пустынь с песчаными дюнами, образовавшимися под действием ветра; раскаленный песок слепил глаза. Солнечные лучи так нагревали стальные латы и шлемы, что люди почти теряли сознание. Они тяжело страдали и от какой-то заразной болезни. На теле появлялись гнойные нарывы величиной с куриное яйцо, причинявшие такую нестерпимую боль, что многие от нее умирали, а у выживших оставались на теле чудовищные рубцы. Эта страшная эпидемия распространялась внезапно: человек ложился спать здоровым, а на следующее утро уже не мог пошевельнуть рукой. Вскоре болезнь охватила всю страну, не щадя ни индейцев, ни белых.
После вооруженных столкновений ни один индеец уже не выходил встречать белых пришельцев, никто больше не называл их добрыми посланцами небес. Верхом на диких зверях примчались сюда злые духи, которые неслись быстрее ветра и сеяли смерть и уничтожение. Весть об их прибытии распространилась по всему побережью, и туземцы в ужасе бежали в горы.
Конкистадоры же проклинали тот час, когда они решили последовать за Писарро – эти места казались им бедными и пустынными. Один из хронистов сообщает, что наемники, завербованные в Никарагуа, вспоминая о тамошней благодатной природе и беспечной жизни, мечтали вернуться в свой магометанский рай, где все было к их услугам и каждый мог иметь столько жен, сколько ему хотелось.
Наконец прибыли два корабля с продовольствием и подкреплением – примерно тридцать человек, под командованием Себастьяна Беналькасара (или Белалькасара), которому предстояло сыграть весьма значительную роль в завоевании Перу.
Вождь конкистадоров решил не устраивать на побережье опорных пунктов, пока не удастся овладеть Тумбесом, который считался воротами Перу. Войско продолжало продвигаться все дальше, пока не дошло до берегов Гуаякильского залива, где оно расположилось лагерем напротив острова Пупа, неподалеку от Тумбеса. Островитяне, трудолюбивое земледельческое племя, пригласили чужеземцев погостить на острове, пообещав переправить их туда на плотах. Конкистадоры приняли приглашение и перебрались на остров, надеясь переждать там сезон дождей и дождаться новых подкреплений из Панамы.