Золото инков
Шрифт:
Хитрости, говорил Писарро, можно противопоставить только хитрость; надо поймать инку в его же ловушку. Нельзя медлить ни одного мгновения: в любой день с юга могут подойти остальные отряды Атауальпы, одержавшие там блестящую победу, и тогда испанцам будут противостоять еще большие силы.
Напасть на инку в открытом поле чрезвычайно опасно – неизвестно, удастся ли испанцам одержать победу и захватить его в плен. Прибытие правителя Перу в испанский лагерь предоставит наилучшую возможность для захвата именитого пленника. Поможет неожиданность. Отчаянная решимость сыграет свою роль там, где осторожность
Конкистадоры провели беспокойную, полную тревог и опасений ночь. Писарро приказал неусыпно охранять все подступы к городу и выставил посты, которые бдительно следили за лагерем инки. А там, в палатках, безмятежно спали воины, и не подозревая, вероятно, о грозящей опасности. Им ли было бояться горсточки чужеземцев?
Но, кто знает, может быть, перуанцев и их правителя, тоже мучили опасения и мрачные предчувствия? Ведь белые люди владели оружием более грозным, чем перуанские пики с медными наконечниками, стрелы и короткие мечи – у них было огнестрельное оружие, стальные латы, мечи и копья. От стальной брони индейские копья и стрелы отскакивали, не причиняя людям никакого вреда. А металлические палки конкистадоров, извергающие огонь, сеяли смерть и грохотали, как спрятавшиеся под землей злые, разгневанные боги, которые шатают горы и выбрасывают из них клубы дыма и языки огня. Невиданный зверь, послушный только белому человеку, мчится быстрее ветра и давит людей железными подковами.
Утром взошло яркое солнце. Начался новый день – 16 ноября 1532 года, знаменательный день в истории Перу. На заре громкие звуки труб призвали конкистадоров к оружию. Писарро обратился к солдатам, ознакомил их с разработанным планом нападения и отдал соответствующие распоряжения.
Площадь с трех сторон замыкали низкие просторные здания с широкими воротами. В этих зданиях главнокомандующий разместил два конных отряда под командованием Эрнандо Писарро и де Сото, а также отряд пехотинцев. Себе он отобрал двадцать испытанных воинов. Два орудия были установлены в крепости.
Никто не смел покинуть свой пост, пока инка и его свита не вступят на площадь. Сигналом к нападению должен был послужить выстрел из орудия, после которого конкистадорам с боевым кличем надлежало выскочить из своих укрытий, наброситься на охрану инки, перебить ее, а самого властителя захватить в плен. Писарро велел быстро и точно выполнять каждый приказ, сам проверил оружие воинов и распорядился, чтобы к удилам коней были подвешены колокольчики – их звон внушит индейцам еще больший страх.
После этого солдатам было выставлено богатое угощение, священники отслужили торжественный молебен, призывая на испанцев благословение небес, а хор Христового воинства пел: «Восстань, о господи, и соверши свой труд!» Конкистадоры, расставив ловушку на крупную дичь, просили всевышнего благословить это черное, кровавое дело. Каждый из них верил, что он идет в бой во имя креста господня. Историк У. Прескотт, написавший монументальный труд о завоевании Перу (в котором использованы уникальные документы и хроники), добавляет, что испанцев можно было бы счесть за мучеников, готовых отдать жизнь во имя истинной веры, если бы они не были
Трагедия Кахамарки
День тревог и ожиданий. – Вежливость превыше осторожности. – Проповедь доминиканца Вальверде. – «Я не желаю кому-либо подчиняться и отказываться от веры отцов!» – Жестокое побоище. – Сын Солнца в плену у конкистадоров.
Близился полдень, когда в лагере инки, наконец, началось оживление. Гонцы Атауальпы сообщили, что Атауальпа прибудет в город в сопровождении вооруженных воинов, точно так же, как это сделали вчера испанцы. Пусть командующий пришлет к инке какого-нибудь христианина, чтобы тот проводил его сюда.
Писарро хладнокровно выслушал это не очень-то приятное сообщение и просил передать инке, что в любом случае примет его как друга и брата, но прислать сопровождающего отказался.
Только в полдень войско инки направилось к Кахамарке. Впереди шло множество служителей. Паланкин, в котором несли инку, сопровождала свита придворных. Войско, разделенное на небольшие отряды, двигалось колоннами по обе стороны дороги, на сколько хватал взгляд. Неподалеку от города шествие внезапно остановилось. Атауальпа сошел с носилок и приказал поставить шатер. Пораженный Писарро увидел, что повелитель Перу собирается разбить здесь лагерь.
Вскоре в Кахамарке появился гонец с известием, что инка решил провести ночь вне города, а к испанцам прибудет только на следующее утро. Писарро растерялся: ценную добычу придется сторожить и ночью – всю ночь воинам придется не выпускать из рук оружие. А они и так с рассвета стоят в полном вооружении возле оседланных лошадей и напряженно ждут, томимые беспокойством. Такое ожидание было самым тяжелым испытанием для конкистадоров в их военных походах. Главнокомандующий опасался, что за ночь боевой дух наемников может испариться, и страх и мрачные предчувствия завладеют воинами.
Писарро ответил гонцу, что просит высокого гостя прибыть сейчас, он сгорает от желания увидеть его. Тем более, что пиршественный стол уже накрыт и торжественное угощение готово. До утра оно испортится, и испанцы не смогут достойно принять великого властелина.
Вежливость оказалась сильнее осторожности, и Атауальпа, благосклонно восприняв столь сердечное приглашение, сообщил, что прибудет немедленно – к тому же без вооруженной охраны, чтобы доказать свое миролюбие. Пусть для него и его свиты приготовят один из домов на площади – так называемый Змеиный дом. «Разве это не указующий перст господен? Только он мог внушить инке столь безрассудную мысль!» – писал один из соратников Писарро.
Под вечер торжественная процессия вступила в Кахамарку. Впереди шло несколько сот слуг, очищая дорогу от сора и распевая победные гимны, «которые казались нам адской музыкой», говорится в одной из хроник. Повелителя несли в паланкине, украшенном драгоценными камнями, пучками ярких перьев, золотыми и серебряными пластинами. Инка, в роскошных одеждах, восседал на троне из чистого золота, сверкающего в лучах солнца. На шее властелина мерцало огромное изумрудное ожерелье. Его голова была украшена символом власти – красной повязкой и драгоценными украшениями.