Золото мертвецов
Шрифт:
Он видел, что парашют не такой, с какими приходилось иметь дело, и насторожился.
– Давай по-быстрому, сворачиваем купол. Шелка на портянки нарежем, а стропы на снасть распустим.
Сопя, парни потянули к себе неподатливый купол и обнаружили под ним наполовину ушедшее в мох тело человека.
– Вот он, твой летчик, – сказал Тим, опускаясь на колени, – совсем свежий.
Через секунду в его руке появился извлеченный из кобуры на поясе мертвеца пистолет.
– «Вальтер», – восхищенно прошептал
Загнав ее обратно, сунул оружие за пояс.
– А ну-ка, давай вытащим этого аса, – обернулся к стоявшему рядом с открытым ртом приятелю.
Вместе, путаясь в стропах, они с трудом извлекли из пропитанного водой мха неподатливое тело, оттащив чуть в сторону.
Вместо лица у немца была размокшая в воде бесформенная маска и пряди прилипших ко лбу волос.
– Ты смотри, какой был красавчик, – хмыкнул Тим, протягивая ему извлеченное из нагрудного кармана немца удостоверение пилота люфтваффе и пухлый кожаный бумажник с золотой монограммой.
С фотографии на документе на Сашку холодно смотрел молодой симпатичный парень с аккуратной прической и пробором на голове, чем-то похожий на артиста.
– Лейтенант Отто фон Вернер, – по складам прочитал матрос. – Ты слышишь, Тим? Целый «фон», это у них вроде нашего графа.
– Да, парень, видать, был не бедный, гляди, какие у него часы.
Сашка принял из рук приятеля отсвечивающие тусклым металлом необычно тяжелые часы с браслетом и внимательно стал их рассматривать. На задней крышке имелось клеймо – орел со свастикой, а также какая-то гравировка.
– Фельдмаршал Геринг, – разобрал он последние слова. – Ни хрена себе! Тим, эти часы от Геринга!
– Я ж тебе и говорю, что не простой это немец. Надо отсюда быстро валить, его могут искать. Стоп, а коль фриц дохлый, значит, НЗ у него цел. Как это я сразу не догадался?
Он отстегнул на груди немца карабины, а затем, перевалив на живот, стащил парашютный ранец. Потом, отщелкнув клапаны карманов, извлек две плитки шоколада, пачку прессованного изюма, небольшую ракетницу, таблетки сухого спирта и спички, в непромокаемой упаковке.
– Живем, Санек! – радостно воскликнул старшина, сунув ракетницу и шоколад тому в руки, а остальное быстро распихал по карманам.
После этого Сашкиной финкой они отрезали от купола несколько строп и большой кусок шелка, которые затолкали в оставшуюся котомку. Парашют же свернули, туго перетянули стропами, сунули внутрь несколько камней и утопили в блестевшем неподалеку снеговом озерце с талой водой.
Затем вернулись назад, Тим стащил с ног летчика меховые унты и швырнул Сашке:
– Переобувайся.
– Не, – повертел тот головой. – Оставь себе, твои пьексы вовсе развалились.
– Бери, я тебе сказал! У меня сорок пятый, а это как раз твой размер.
Друг сунул унты в мешок, затянув его веревкой.
Сняв с Вернера летный планшет, который Тим повесил на плечо, моряки отволокли тело к озерку, где утопили парашют, и тоже столкнули в воду. Знакомец Геринга побулькал и утонул, словно его и не было.
После этого, съев по кусочку шоколада, вернулись к своей последней остановке.
У сиротливо лежавшего на небольшом валуне «суоми» остановились.
Тим, утерев рукавом губы, взял автомат в руки, вывинтил шомпол и с размаху саданул прикладом по камню. Затем сунул металлическую часть под слой мха, а приклад с шомполом спрятал за пазуху.
– Пригодится для костра, – сказал Сашке. После чего они снова отправились в путь, стараясь побыстрее уйти как можно дальше.
С плато донесся тоскливый волчий вой.
– Шалишь, – обернулся старшина. – Теперь нас хрен возьмешь. Ходу, Санек, ходу.
Когда солнце завершило свой бесконечный путь к горизонту, а с затянувшегося тучами неба начал сеять мелкий зернистый снег, друзья, еле двигая ногами, подошли к преградившему им путь озеру.
Его извилистые берега поросли карликовым лесом и чахлым кустарником, в котором жалобно пищала какая-то птица.
– Ушли порядком. Тут сделаем привал, – покосился Тим на бредущего за ним в импровизированной накидке из парашютного шелка друга.
Они нашли место посуше, оставили там котомку, шомпол и приклад, после чего исчезли в леске, откуда вернулись с охапкой хвороста и полной шапкой красно-бурых подберезовиков.
Пока Тим колол финкой на тонкую щепу приклад и разводил костер, Сашка достал из кармана их самодельную снасть, взял из вороха две палки подлиннее и пошаркал к ближайшему заливчику.
Там он привязал к ним узловатую шелковую нить, наживил крючки половинками размоченной во рту изюмины, после чего забросил в воду.
Когда старшина, щурясь от едкого дыма и прихватив рукавом ватника конец шомпола, пек над огнем издающие дразнящий запах грибы, на берегу раздался радостный вопль, и вскоре оттуда появился Сашка. Улыбаясь, он нес в руке среднего размера рыбину.
– Подвезло нам, – оживился Тим. – Что за порода такая?
– Да похожа на хариуса, а там кто его знает? Здесь все по-чудному.
Старшина положил шомпол с уже испекшимися грибами на лежащий на камне лоскут шелка, вытащил из кармана пакетик с прозрачными таблетками и протянул другу:
– На, Санек, погрызи.
– Что это?
– Леденцы с ментолом, у фрица в планшете нашел. Там, кстати, и карта. Идем мы, судя по ней, верно. Разве чуть отклонились к югу. Но топать еще далековато, километров триста. Ну? Как тебе леденцы? – поинтересовался он, снизывая финкой грибы на шелк и насаживая на шомпол рыбину.