Золото мертвых
Шрифт:
– Я говорил о мире и только о мире, князь! – обрадовался иноземец, поняв, что собеседник решил задержаться. – Я лишь говорил, сколь ужасно положение нынешней Европы. Османская армия осадила Вену и приближается к Венеции. Недалек тот час, когда сарацины захватят земли до самого северного океана, покорив и Францию, и Германию, выйдя к недавно магометанской Испании. Недаром под стенами Вены ныне бьются бок о бок, забыв вражду, французские и английские рыцари. Германия же поражена смутой, и это предрекает ей весьма печальную судьбу.
– Германией
– Для вас Германия далеко, а для моего короля – ближний сосед, – пропустил барон мимо ушей явный бред упившегося русского. – Турки, сарацины, смута… Моему королю нужны войска там, на западе. И поэтому он хочет мира здесь, на востоке. Теперь вы понимаете меня, князь? Разве желание мира может быть изменой?
– Миру мир и слава КПСС, – согласно кивнул Зверев. – Однако я потомственный боярин, князь Сакульский! При чем тут я?
– Разве вы забыли, князь, что ваши земли граничат с датскими рубежами? – терпеливо поинтересовался барон.
– Да? – изумился Зверев и наморщился, напрягая память. В памяти всплывали то Швеция, то Финляндия. – Датский король? Или шведский?
– По Кальмарской унии шведские и норвежские земли находятся под рукой датской короны[11 – Финляндия была создана Россией только в 1809 году, после того как часть шведских земель отошла в состав империи.]. – Барон Тюрго скрипнул зубами, пытаясь сохранить доброжелательность.
– Да? Что же, я очень рад за датскую руку, – кивнул Андрей.
– Я слышал, у вас в имении есть некие трудности, князь. Его королевское величество очень тревожит мысль о том, что вы испытываете немалое искушение посягнуть на сопредельные земли, дабы захватить рабов для своих деревень и добычу для пополнения казны. Посему его величество готов предложить вам двести немецких талеров в обмен на клятву не тревожить его рубежей, а также удерживать от подобных нападений своих друзей и склонять своего государя поддерживать мирные отношения с королевством Данией.
– Двести талеров за то, чтобы я ничего не делал? – не очень понял Андрей.
– Двести талеров на возрождение вашего княжества, боярин, – вздохнул барон. – На возрождение княжества без ущерба для рубежей моей страны. Вы получаете серебро, а мой король – воинов, которые уйдут на запад, вместо того чтобы стеречь каменные уступы Корелии[12 – Карелией она стала называться где-то во времена Петра I.]. Мы все получим то, чего желаем, без крови и ссор, и останемся добрыми друзьями, готовыми протянуть друг другу руку помощи…
Даже сквозь хмель Зверев чувствовал, что его дурят. Обманывают. Но он никак не мог понять: в чем? Двести вполне реальных немецких талеров в обмен на… На подозрения?
– И король поможет мне купить у вас невольников?
– Да, – прервав свою болтовню, четко подтвердил иноземец. – Так вы готовы дать
– Я не вижу серебра, барон.
– О, это не вопрос, – встрепенулся датчанин. – Мы поднимемся в светелку, и я немедленно их вам передам. Токмо, князь, не обессудьте, но мне придется взять с вас расписку. Я ведь должен держать ответ перед своим королем…
Андрей хмыкнул носом и усмехнулся. Как бы ни хитрил барон Ральф Тюрго, но у Зверева тоже имелось одно секретное оружие. Лютобор, который поклялся вернуть его в двадцать первый век. И когда князь Сакульский исчезнет из этого мира – что будет проку от его расписок? А вот серебро – штука вещественная. Оно останется.
– Будет тебе расписка, лазутчик, договорились.
– Пойдемте, князь. – Датчанин, мгновенно посерьезнев, зашагал по коридору, свернул к первой лестнице, поднялся на второй этаж и двинулся направо, в сумеречную щель, освещенную слюдяным оконцем где-то совсем далеко, шагах в ста. Барон остановился раньше, стукнул два раза, один, еще два, потом толкнул створку.
В его комнатке оказалось заметно светлее, хотя окно было сделано в верхнем углу справа и закрывалось не слюдой, а просто бычьим пузырем. Наиболее темный закуток получился как раз под окном – там поблескивали два глаза и длинный полуторный меч. Видимо, сидел тот самый слуга, что покоробил своим видом княжича Друцкого.
Барон открыл сундук, достал свернутый в трубочку лист бумаги, перо, чернильницу, захлопнул крышку, разместил их сверху, широким жестом пригласил Андрея ближе. И вдруг, точно матерый фокусник, извлек прямо из воздуха два тяжелых мешочка, бросил их рядом с чернильницей, распустил узелок, открыл горлышко. Матово блеснули белые кругляшки.
– Желаете пересчитать, княже?
Андрей просто взвесил кошели в руке. На глазок в них было явно больше пяти кило. Как раз столько двести талеров весить и должны.
– Давайте возьмем четыре монеты, уголки пергамента прижмем, – предложил барон. – Так будет легче писать…
Зверев намек понял, взялся за перо:
– Я, милостью Божией князь Андрей, владетель княжества Сакульского, урожденный боярин Лисьин, сим подтверждаю получение от барона Ральфа, владетеляТюрго, двухсот талеров серебром за… – Он поднял глаза: – За что, барон? За клятву ничего не делать?
– Оставьте так, – небрежно разрешил датчанин. – Это достаточно ясно указывает, что серебро не осело в моем кармане, а остальное не так важно. Ведь вы дворянин, королю будет достаточно вашего честного слова, которое я ему и передам. Так вы даете клятву не нападать на датские земли и не чинить урон королю, моему повелителю, своими деяниями или словами?
– Клянусь, – кивнул Зверев и широко перекрестился.
– Был искренне рад знакомству, князь. – Иноземец осторожно поставил на один край пергамента чернильницу, на другой положил нож. – Пусть подсохнет. Был искренне рад знакомству…