Золото на крови
Шрифт:
— Ну, значит, мне хана, — пришел к выводу Иванович и повернулся ко мне. — Юр, там в конторе небольшой такой ящик с замком, у меня под кроватью… Принеси…
Я выполнил его просьбу. Ящик оказался небольшим, со стандартную посылку.
— Андрей, ключи мои у тебя? Да, вот этот, открой, — чувствовалось, что Ивановичу становилось все хуже, он уже постанывал сквозь зубы.
Внутри ящика оказался разный житейский хлам: письма, документы, какие-то фотографии.
— Под бумагами пошарь, там должны быть…
Под пачкой писем
— Омнопон, — прочитал я название лекарства.
— От Федьки прятал, — пояснил Иванович, наблюдая, как Андрей набирает в шприц наркотик. — Он любитель до всякого кайфа…
Укол подействовал сразу, мастер как-то обмяк, прикрыв жуткие белесые глаза. Тут некстати заорал пришедший в себя Сенюхин, но дойдя до самой высокой ноты, вдруг захлебнулся, несколько секунд бился в мучительных судорогах и наконец затих навсегда.
— Кто это? — спросил Иванович, поворачивая к покойнику лицо.
— Сенюхин, — ответил я.
— Ну, вот видишь, Юрка, когда он только отошел а ты тогда его приговорил…
Я сначала не понял его, потом до меня дошло. Ведь это Чапай вспомнил тот случай, когда порвавшийся шланг ударил Сенюхина по голове! И он еще мог шутить! Это поразило и Андрея. Он отвел меня в сторону и сказал:
— У него кое где даже кожа запеклась, еле проколол, а он еще шутит. Здоровое у мужика сердце, другой бы давно коньки отбросил. Принеси матрац, переложим его с земли. Да захвати хоть простыню, что ли, прикрыть сверху.
Когда мы переложили его на матрац, мастер на секунду пришел в себя, коротко простонал и сказал:
— Спасибо, мужики.
Из глаз его выкатилась слеза и скатилась вниз, оставив на щеке тонкий мокрый след.
— Я попробую починить рацию, — тяжело вздохнув, проговорил Андрей, — а вы перенесите всех… В хозблок, к Рыжему.
Мы управились лишь к вечеру, и то лишь с теми, кто лежал на поляне. К почерневшим головешкам, в которых лишь угадывались контуры людей, мы с Павлом даже подойти не решились. Это была самая тяжелая работа в моей жизни. Мы присели отдохнуть на крыльце хозблока, когда из вагончика мастеров донесся знакомый треск атмосферных помех и мы услышали усталый голос авиадиспетчера.
— Борт сто тридцать шесть, отвечайте, почему молчите…
Андрей сменил волну.
— Мациевич, вторая бригада, почему молчите? Ответьте базе, — твердил уже другой голос.
Когда Андрей появился на крыльце, Павел с надеждой спросил:
— Наладил?
— Нет. Только прием. Передатчику хана.
Иванович слышал наш разговор. Подойдя к нему, Лейтенант спросил:
— Ну, теперь-то ты расскажешь нам, как все было на самом деле?
— Да чего уж теперь скрывать… Одной ногой уже там…
АФЕРА
Иванович попросил, чтобы ему приподняли голову. Говорил мастер с трудом. Обгоревшие губы потрескались, и сквозь черноту кожи чуть сочилась кровь и виднелось розовое мясо.
— Все это задумал
— А с нами как? — перебил его Андрей.
— Да что вас… Вас должны были здесь оставить. Прилетел бы вертолет, забрал меня, золото, вроде как на совещание. Ну, а вас бы еще рекультивацией заниматься оставили.
— А потом?
— А что потом… Продуктов полно, до зимы бы перекантовались, а там по зимнику выбрались к людям. Только не было бы ни золота, ни начальства, от них даже запаха бы не осталось. Специально таких подбирали, чтобы родня раньше времени шум не подняла.
Мы с Андреем переглянулись. Стала понятна вся эта история с анкетами.
— А как же все остальные? Неужели в артеле все повязаны? А как милиция? Все-таки шестьдесят человек в тайгу завезли, неужели никто бы не хватился? — разгорячился Андрей.
Иванович снова скривил губы в подобии улыбки.
— Чудак ты, Андрей. Ну завезли в одном месте, вывезли в другом. Мациевич был мастак по таким делам. Недаром за пять лет целое состояние огреб, бумажки перебирая. Ну, а кто слишком глубоко нос совал, тех укорачивали. Селиванова, похоже, убрали, главмеха, еще парочку стариков из конторы. Ну, этим Бурый занимался и его головорезы.
— Кто это, Бурый? — снова спросил Андрей.
— Бурый это Бурый… Серьезный человек. Вор в законе. Это он «убедил» Мациевича остаться до сентября.
— Что ж он, такой страшный? — хмыкнул я. Чапай, несмотря на нестерпимую боль, повернул голову и посмотрел на меня.
— Не дай тебе Боже увидеть Бурого… Он так не страшный, мочки уха только нет, пулей отшибло при побеге, да нервный тик лицо иногда дергает. Но у него принцип простой — свидетелей не должно быть. Это он меня сюда пристроил… Сидел я с ним в свое время, про золото ему рассказывал. Вот он и вспомнил, вызвал. А меня тут черт попутал, с Витькой связался.
— С каким Витькой? — не понял Андрей.
— Да видели вы его, с Куцым приезжал. Он как раз на пятерик оттянулся, с зоны вместе вышли… Ему недаром на зоне кликуху Пушка дали, у него в башке только одно было: пушку в руку, и вперед… Так вот, Витька решил у самого Бурого кусок оторвать. План был простой. Раз в месяц вертолет, облетая участки, забирает золото. Когда это будет происходить в последний раз, мы бы его и захватили…
— Кто мы?
— Я, Куцый, Федька и Витька.
— А почему в последний раз? — не понял я. — Можно было и в июне вертолет угнать?