Золото наших предков
Шрифт:
– Склад передашь Фиренкову, только всё досконально объясни, по каждой позиции, а я его проинструктирую.
Грузный добряк Толя Фиренков несмотря на профессорскую внешность мужик оказался простецкий. Пашков за день передал всё что оставалось у него ценного, и всё что было уже перевезено на «уличный» склад. На второй день поехали на старое место и передали то, что ещё не перевезли. Когда все акты были подписаны, их обоих вызвал в офис директор.
– Фиренков, вы уверены, что кладовщик передал вам всё, что числится по документам? – пронзительный взгляд Шебаршина имел целью вывести из себя простодушного флегматика Толю, заставить усомниться, забеспокоиться, произнести реплику типа: «Да не понимаю я ничего в этом складе, наверное околпачивают меня…». Но Толя, добродушно
– Ну, смотрите, – с явной угрозой «напутствовал» его Шебаршин.
– Как вы посмели отпустить Пашкова в отпуск!? – кричал на Калину Шебаршин, так что все в офисе могли это слышать, даже через закрытые двери.
– Я вас не понимаю Владимир Викторович. Вы ничего не сказали, когда я принёс вам заяв-ление Пашкова, и потом когда он передавал склад! – возмутился в ответ Калина.
– Я думал, что вы лично будете контролировать приём-сдачу, что сумеете поймать его на недостаче, или подтасовке. А вы… вы самоустранились, как это уже не раз делали, просто подмахнули акты, а этот прожженный жулик обвёл вокруг пальца вашего Фиренкова. И вот теперь он фактически ушёл от ответственности, он теперь ни за что не отвечает, наворовав здесь на тысячи долларов! – Шебаршин был вне себя.
– Да выйдет он из отпуска и опять всё примет. Что вы так переживаете?
– А я вот в этом совсем не уверен. Он у вас так примет. Он же на этом складе всё знает, и у Фиренкова вашего не так принимать будет, как сдавал. Он его без штанов оставит… и вас.
«По себе судишь», – хмурился Калина, а сердце вновь напомнило ему о себе тянущей болью.
К Матвееву Пашков пришёл на второй день по выходу в отпуск.
– Никак ваши хозяева вам премию выдали, – оценил его вдохновенное состояние профессор.
– От них дождёшься. Просто я в отпуске, вот и радуюсь. Так, что теперь к вам чаще заходить буду.
– Это хорошо… очень хорошо. Мне ведь надо ещё многое успеть вам рассказать… – как-то странно произнёс эти слова профессор, но уточнять не стал, словно торопясь перейти к делу. – Нуус, чем мы закончили в прошлый раз?
– Мы закончили европейскими и русскими скульпторами рубежа 19-го – 20-го веков. И в связи с этим у меня буквально несколько минут назад, по дороге к вам возник вопрос. Из ваших слов получается, что модерн и символизм возникли в русском искусстве тогда же когда и на Западе. То есть можно сказать, что в то время мы не только в литературе и балете, но и в живописи догнали Запад. Разве не так?
– Опять вы обо всём судите с этакой соревновательной позиции, догнали – не догнали, – профессор снисходительно покачал головой. В искусстве такой подход не всегда уместен, хоть я и сам, не скрою, под ваше влияние иногда попадаю и начинаю как спортивный болельщик рассуж-дать. Русский живописный символизм несомненно оригинальное явление и значительное. Для нашей живописи это значение пожалуй сравнимо с тем, которое имело творчество постимпрессионистов для всей европейской. Именно Врубель, Серов, Борисов-Мусатов, «мирискусники» впер-вые в отечественной живописи открыто отстаивали право художника на индивидуальное видение реальности, на обращение к миру собственных чувств и настроений. Именно они подготовили почву для наших абстракционистов. Но… Сергей, я понимаю ваш патриотический настрой, вы, бывшие офицеры, как никто этим отличаетесь, но поверьте мне, если того же Достоевского можно безо всяких натяжек равнять с Бальзаком и Флобером, многие специалисты и у нас, и на Западе его вообще считают крупнейшим писателем всех времён и народов, то Врубель и Серов, при всём к ним уважении, Ван-Гогу, Сезанну и Гогену не ровня. Ещё больший отрыв на рубеже веков был у скульпторов. Майоль, Бурдель и в первую очередь, конечно, Роден не соперники нашим, а учителя, вдохновители таких отечественных ваятелей как Голубкина, Матвеев, Коненков. Та же Елена Мухина… ну автор «Рабочего и Колхозницы», она продолжатель творческой традиции Бурделя. То о чём вы так переживаете, случилось несколько позже. Я говорю о творчестве Кандинского, Малевича и Шагала. Именно они подняли русское искусство живописи на мировой уровень, перед тем как динамику этого развития резко притормозил соцреализм. Но на этом мы остановимся позднее, а сначала нам необходимо «осветить» очень важный период с 1905 по 1914 годы, до первой мировой войны, когда в европейской живописи утвердился авангардизм. Вам надо усвоить такие течения в искусстве живописи того периода как фовизм, кубизм, экспрессионизм, футуризм и творчество наиболее ярких представителей этих течений, таких как Пикассо, Матисс…
9
Шебаршин в очередной раз приехал на новое место. Он смотрел, как готовятся помещения для офиса, шёл в цех, обозначая интерес к тому как рабочие рубят детали с плат, потом шёл в комнату, где располагался Калина.
Калина всякий раз с содроганием ожидал этого момента в предчувствии очередного выговора за то, что не содействовал «поимке» кладовщика, не «прищучил» его при передаче склада. Но на этот раз директор был в каком-то необычном для него, благодушно-расслабленном состоянии. Он вдруг ни с того, ни с сего начал жаловаться:
– Совсем житья нет, Пётр Иванович. Вроде на своей земле живём, а как за границей. И всё эти дерьмократы. Такое впечатление, что в правительстве сплошь евреи, всё только для того и де-лается, чтобы жидьё богатело. Вон Березовский миллиардером стал за несколько лет. Сначала Каданникова использовал, а сейчас аж к президентской семье в доверие влез, лопатой деньги безо всякого страха и совести гребёт. А остальные, Абрамович, Ходорковский, совсем молодые щенки. Власть сквозь пальцы на их махинации смотрит и позволяет прикарманивать целые отрасли, гра-бить страну.
Калина крайне удивился. Директор ещё ни разу не плакался ему «в жилетку», и никогда так откровенно не высказывал своих антисемитских воззрений.
– Но Владимир Викторович, они же всё-таки не украли эти деньги. Это же, как сейчас стали говорить, бизнес. Они его хорошо делали, – возразил Калина, в то же время непроизвольно намекая Шебаршину, дескать, ты-то как раз бизнесмен никудышный.
– Правильно Пётр Иванович. Действительно они не бандиты с большой дороги, они хуже. Они втихаря, без единого выстрела всю Россию своей собственностью сделают. Как Рокфеллеры и Гейтцы Америку, Ротшильды Европу. Вон сколько в Москве кавказских бандитов, целая армия и все вооружены, вроде бы весь теневой бизнес под ними, продовольственные рынки. А евреи без оружия и стрельбы, вполне легально больше их наваривают, во много раз больше. Эта власть, понимаете, власть у них в кулаке, куплена вся ими на корню, – с искренней болью сокрушался Шебаршин.
– Ну, извините… в чём же их преступление, в том что умеют в условиях рынка хорошо делать деньги? Вы же сами говорите всё легально, без криминала. Тут не плакать, а учиться надо, – Калина не испытывал ни страха, ни зависти к еврейским «воротилам». Ведь он и сам ощущал в себе эту способность, «делать деньги». Просто ему нужен был толчок, площадка для старта. Ох, как он сейчас жалел, что вбухал все свои пятьдесят тысяч в квартиру. Если бы на часть этих денег он открыл бы свою фирму…
– Когда учиться? Ведь именно сейчас идёт передел собственности. То, что принадлежало государству расхватывают, приватизируют. Пока будем учиться они станут хозяевами всех наших богатств. Вон, почти вся нефть уже у них. До газа добираются. Для того и существует власть, чтобы эти процессы отслеживать и регулировать. В России капитал должен быть национальным, русским. А у нас… всё на корню…
– Просто мы медленнее раскачиваемся, но и среди самых богатых есть русские. Со временем их больше будет. Вспомните, Владимир Викторович, до революции самые богатые купцы, фабриканты ведь русские были, – и опять Калина как бы не договорил вполне очевидное: а вот после революции такие как твой папаша на их место пришли.
– Да есть, Потанин… успел Норильский комбинат прихватить. До революции говорите? Да вы правы, все эти Путиловы, Рябушинские, Прохоровы, Морозовы… Они действительно русские. А знаете отчего они сумели свои капиталы накопить? – Шебаршин смотрел загадочно улыбаясь.