Золото партии

Евдокимов Алексей Геннадьевич

Сегодняшний день у нее был расписан по минутам и, чтобы все-таки вырваться из нескончаемого круговорота дел и хотя бы час-другой побродить по городу ей пришлось отказаться от давно планируемого обеда с креативным директором дома моды «Живанши». Попросив секретаршу, расторопную восемнадцатилетнюю голландку со спущенным на лоб венчиком светло-желтых волос, договориться о переносе встречи, Надежда в полдень вышла из отеля «Бургундия» и, остановив такси, устроилась на его заднем сиденье. Отель находился в удобной близости, как от Елисейских полей, куда Надежде приходилось часто ездить в арендуемый офис, так и от близлежащих станций метро, что давало возможность незаметно покинуть

«Бургундию», если в этом возникала необходимость.

Выйдя из такси на бульваре Майо, она миновала ворота Булонского леса и углубилась в его широкие тенистые аллеи. Несмотря на теплый солнечный день под дубовыми кронами вековых деревьев было сумрачно и прохладно. Несколько рыжих белок, распустив пышные хвосты, носились среди покрытых поблекшей листвой веток. Неумолкающий птичий щебет стоял в воздухе. Мельком взглянув на часы, Надежда обогнула дорожку для верховой езды и остановилась рядом с небольшим, затянутым ряской, озером. У самого берега она заметила увитую побегами плюща скамейку, подошла к ней и присев на край, вытащила из сумочки номер газеты «Монд». Прозрачные струи водопада, спускаясь по гранитным валунам, падали у ее ног в воду. Отдаленный гул города почти не доходил сюда и лишь изредка тревожил сидящих в траве стрекоз и бабочек.

Развернув газету, Надежда левой ладонью стала осторожно щупать верхнюю часть пенька, на который опирались доски скамейки. В небольшом углублении она обнаружила маленький камешек и, прикрываясь газетой, незаметно спрятала его в лежащую на коленях сумочку.

Посидев на скамейке, еще несколько минут, Надежда встала и быстрым шагом направилась к выходу из сада. Выйдя на бульвар Сюше, она села в такси и через десять минут уже входила в вестибюль гостиницы. Поинтересовавшись у секретарши, были ли ей звонки и, услышав, что не было, она взяла со стола ноутбук, и, закрывшись в туалете, включила его. Разделив найденный камешек на две половинки, она вставила одну из них в USB-порт компьютера. Когда запустилась автоматическая программа-декодер, на экране ноутбука строчка за строчкой стал появляться текст сообщения.

Она работала во Франции уже три года… Время прошедшие после смерти Гонгадзе было насыщено для нее множеством событий. Она провела его в постоянных разъездах по Европе и только однажды в течение полугода безвыездно прожила на небольшой подмосковной даче, где люди внешностью и манерами похожие на Федорова, учили ее тому, чему он начинал учить ее пять лет назад в Ницце. Попав в этот мир, столь далекий от жизни обычных обывателей, она была вынуждена подчиниться его суровым и неумолимым законам и отдать свою жизнь служению тому делу, выбор которого определила ее судьба.

Лежа ночью в постели, она обдумывала план действий на завтрашний день. Все нужные звонки она сделала еще вечером, и сейчас ей предстояло решить главный вопрос, который ставился перед ней в полученном сообщении. Либо немедленно переходить на нелегальное положение и возвращаться в Москву, либо, если она посчитает это возможным, переехать в другую страну и продолжить работу там? Наблюдение за ней велось с прежней интенсивностью и, учитывая создавшуюся ситуацию, Центр склонялся к первому варианту, так как обеспечить ее безопасность даже в случае переезда будет очень сложно. Окончательное решение этого вопроса, тем не менее, оставлялось на ее усмотрение. Завтра в час дня в кафе на Монмартре ее будет ждать связной, которому она и должна его сообщить. Пароль в шифровке не указывался, а говорилось, что связного она знает лично.

Встав рано утром, Надежда так и не решила, что будет делать. Бегство в Москву вызвало бы грандиозный

скандал в прессе и все люди, с которыми она была связана не только в своей теневой, закулисной, но и в обыденной жизни, оказались бы под ударом. Переезд, в другую страну тоже не решал возникшую проблему, так как всерьез рассчитывать на то, что вездесущие журналисты не найдут ее и там не приходилось. После того, как она стала обладательницей состояния Гонгадзе и попала на обложку «Форбс», как одна из богатейших женщин мира, газетчики не спускали с нее глаз. Если «Сюрте» зафиксировала ее тайные встречи с российскими дипломатами, то надо было попытаться как-то правдоподобно их объяснить. Видимо придется пожертвовать кем-то из посольства и признаться в попытке завербовать ее в пользу России. Поднять шум в газетах и таким образом выйти сухой из воды. Надежда давно обдумывала этот план. Он был согласован с Москвой и поэтому на связь с ней выходили не самые ценные сотрудники резидентуры. Конечно, полной уверенности в том, что ей поверят, не было, но это на какое-то время могло отвлечь от нее внимание.

В час дня она уже прохаживалась около указанного в шифровке кафе на Монмартре. Наблюдение, которое велось за ней, исключало личный контакт во время встречи, и свое сообщение она могла передать только условным сигналом. Именно поэтому, на связь с ней должен был прийти знающий ее и знакомый ей человек.

«Кто же это может быть?..» – думала Надежда, обходя строй, выставленных на тротуар разноцветных столиков.

Когда часы, на старинном средневековом соборе, отбили колокольным звоном ровно тринадцать ноль-ноль, на противоположной стороне улицы открылась дверь парадной и, из нее вышел, одетый в темно-синий костюм высокий широкоплечий мужчина. Надежда непроизвольно задержала на нем свой взгляд. Что-то знакомое показалось ей в его походке и фигуре! Внезапно она остановилась и побледнела… Навстречу ей, улыбаясь уголками губ, шел Федоров!

За прошедшие три года это была их вторая встреча. Несколько раз они общались, когда она жила на подмосковной даче, но после возвращения во Францию они виделись впервые. Неимоверным усилием воли Надежда заставила себя сдвинуться с места и, надевая на ходу темные очки, пошла навстречу Федорову. Такой сигнал, согласно тексту шифровки, означал переезд в другую страну. Они, не говоря не слова, разминулись и Федоров, поправив на руке манжету, что означало, сигнал принят, сел в стоящую у тротуара машину и, выехав на середину улицы, свернул в ближайший переулок.

Надежда в изнеможении присела за крайний столик кафе и, когда ее дыхание и пульс выровнялись, вытащила из сумочки телефон. Набрав номер комиссариата полиции, она обиженным и немного капризным голосом произнесла:

– Бонжур, мсье! С вами говорит мадам Смирнова. Да-да… та самая… – подтвердила она, услышав сказанное в ответ. – Я хочу сообщить вам очень важную информацию…

Вашингтон. Шесть месяцев назад…

Взяв фотографию женщины в руки, Майкл прошелся по кабинету.

– Серьезное заявление. – сказал он после долгой паузы. – Но для него мсье Лисовский у вас должны быть веские основания. Люди часто меняются. Деньги и власть, как ни что портят человека.

– Все может быть… – философски изрек Лисовский. – Я допускаю, что Гонгадзе мог измениться. Возможно, я не настолько хорошо его знал, но зато я очень хорошо знаю эту женщину и уверен, что она больше уже никогда не изменится. Сколько волка не корми, он всегда в лес смотрит!

Бродди и Дуглас озадаченно переглянулись, и последний спросил Лисовского.