Золото тофаларов
Шрифт:
Недалеко от хранилища он нашел полупустой цинк из боекомплекта «максима». Набил карманы патронами — одной проблемой стало меньше.
— Возьми. — Он протянул Федорову пистолет. — Не в карман, на брюхо сунь под ремень, бушлатом прикрой. Найди мешок и добудь сколь сможешь консервов и хлеба. Встретимся у дома майора. Срок — полчаса. Вопросы?
Каманов говорил отрывисто и сухо, к нему вернулся привычный когда-то командирский тон. Студент мотнул головой. Истерика его совсем прошла, смотрел на Каманова блестящими глазами, преданно
— Пошел!
Каманов посмотрел вслед студенту. «Сопляк совсем. А приключений уже — будь здоров… Ну, пора долги отдавать».
Когда Каманов вошел в комнату майора, то сразу понял — опоздал. Захарченко сидел на полу, прислонившись спиной к кровати. Правый глаз его был выбит, и кроваво-студенистая слизь покрывала обезображенное лицо. Руки в плечах были прострелены и безвольно повисли. Он был еще жив.
«В упор стреляли», — понял Каманов, оценив пороховые пятна вокруг входных пулевых отверстий.
Вокруг майора стояли Шило, Сухарь и еще пара зэков из уголовной верхушки лагеря. Все с оружием. Клич сидел за столом, курил, глубоко затягиваясь.
— А, Каман… И ты начальника навестить пришел? — Клич повернулся к вошедшему. — Пушку достал. Молодец.
Уголовные к Каманову относились с уважением — силу звери чувствовали тонко. Ему давно намекали, что Клич имеет на него виды, но до серьезного разговора дело не доходило.
— Вот никак гражданин начальник не скажет, где он рыжавье заначил. — Голос Клича был мягким, добродушным, но в смоляных цыганских глазах прыгал бешеный огонек. — И так мы его упрашиваем, и этак, а все никак не говорит. Слышь, майор, все равно же сейчас сдохнешь, так сделай же добро людям, облегчи душу, а?
Не дождавшись ответа, Клич кивнул Сухарю, и тот с ножом в руке наклонился к Захарченко.
Каманов пожалел, что отдал пистолет студенту. Карабин здесь явно не подходил. Впрочем, майор был в таком состоянии, что предпринимать что-либо было бесполезно. Каманову на миг показалось, что Захарченко узнал его.
«Прощай, Семен Павлович! Прости, опоздал». Каманов шагнул к двери.
— Стой! А ну, стой! — Резкий, надтреснутый дискант Шила ударил в спину.
Каманов обернулся.
— Клич! А ведь его не было ночью нигде! — Шило ткнул стволом нагана в сторону Каманова. — Помнишь, Кривой болтал, что они с начальником старые кореша, еще с войны? Ты не верил, а я тебе говорил — хитрый очень этот фраер! Ты говорил, пригодится он — вот, кажись, и пригодился! И офицерика молодого нигде не видно. И сюда он приперся — зачем? Где ночью был?
Подрагивающий ствол нагана уставился Каманову в лицо.
— Ах, стрелок… — Глаза Клича посветлели, щербатый рот, изуродованный косым шрамом, растянулся в злой улыбке. — Неужели обскакал?!
Майор завозился на полу, из последних сил попытался приподняться.
— Гляди, Клич! Знает он, сука, знает! — взвизгнул Шило, бросился к Каманову, упер наган ему под ребро.
Большую ошибку сделал Шило — закрыл Каманова от остальных. Револьвер в руке сделал его слишком уверенным в себе, бдительность погасил. Взгляд Каманов устремил за его плечо, в окно, взгляд такой, как будто черта там увидел, у всех за спинами. Сделал, как учил десантников Армии Крайова в тихом лондонском предместье немногословный пожилой шотландец — инструктор рукопашного боя. Повернул башку Шило, вполоборота, но повернул.
В одном слитном движении — корпус вправо, уйти с линии выстрела, левой рукой — под револьвер, правая — удар «рука-копье» в тонкую Шилину шею. Ненадежное оружие — револьвер в руках дилетанта, ударился об пол, отлетел к печке.
Шило только захрипел, задергался от боли, а Каманов уже в дверь выкатился, уже затвор передернул. Но все равно дело плохо: один против пятерых, укрыться негде. Каманов рванул к колодцу — метров тридцать до сруба. Стиснул зубы, на одном дыхании бежал, ожидая страшного удара пули в спину.
— В ноги! Только в ноги стреляй! — орал Клич, выбегая вслед за Камановым. — Живой нужен!
Сухарь споткнулся о корчившегося на пороге Шило, упал, выронил автомат. Свалка в дверях подарила Каманову пяток секунд, успел долететь до колодца.
Длинная-длинная очередь заставила втянуть голову, прижаться к сырым, с запахом плесени бревнам. Но выстрелы были не в его сторону. От угла соседнего барака медленно шел высокий человек и стрелял, держа автомат на уровне живота. Каманов узнал капитана Григоренко.
Клич, Сухарь и еще двое — все, кто выбежал из дома, получили сразу по нескольку пуль с расстояния пятнадцать-двадцать метров. Краем глаза Каманов увидел еще кого-то, кто выскочил из-за барака и вместе с бандитами попал под пули капитана.
Григоренко подошел к лежащему ничком, судорожно вздрагивающему Кличу, опустил ствол автомата и выпустил остатки магазина ему в спину. Выронил оружие, осел на колени и завалился набок, прижав ладони к животу.
Шесть человек, лежащих на земле между колодцем и домом, видел Каманов. Они угрозы уже не представляли, оставался Шило. Его он тоже отлично видел. Шило высовывался из-за высокого порога, поблескивал ствол нагана. Каманов плавно поднял карабин, поймал в прицеле низкий лоб бандита. На полсекунды задержал дыхание.
«Пятьдесят первый», — добавил он к счету, прежде чем нажать на спусковой крючок.
Пару минут он выжидал, лежа за срубом колодца. Все было тихо. Вставил в магазинную коробку недостающий патрон, встал и подошел к телам. Узнал шестого. Федоров подошел вовремя, как он ему и приказывал. Студент лежал на спине, глаза были открыты и спокойны.
«Ничего, видать, не понял. Сразу в сердце». Каманов подобрал мешок, засунул в него выкатившуюся буханку.
Неожиданно остро захотелось есть. Опять достал хлеб, обтер грязь, бережно отломил кусок, втянул крошки с ладони.