Золото влюбленных
Шрифт:
— Привет, мистер Хикок. Что вы сегодня закажете? — Уилкинс притворно улыбался, стараясь угодить пришедшему.
— Виски. А пока принеси-ка мне стакан воды. Что-то сегодня жарко.
Уилкинс был не слишком поворотлив. А Рен работал и слушал, как за спиной разговаривали двое.
— Это Билл Хикок, самый меткий ствол по эту сторону Миссури. Стреляет не целясь. Я слышал, как рассказывали, будто он может застрелить одновременно стоящего перед ним и стоящего у него за спиной через плечо. Однажды убил обоих сразу. Немногие люди в округе могут похвастаться тем, что не уважают
Дикий Билл Хикок. Рен читал о нем в выброшенных старых газетах. Ему вспомнилось написанное еще год назад в «Харпер Нью-Манфли Мэгэзин» Джорджем Никол-сом…
— Эй, Хикок. — Какой-то толстяк отодвинулся от стойки бара. — Ты так же быстр, как твои требования?
Звуки пианино резко оборвались, и люди тихо встали между двумя мужчинами. Хикок оставался невозмутим.
— Приятель, я советую тебе сесть, если ты хочешь увидеть заход солнца.
— Мне кажется, ты просто треплешься, Хикок. — Толстяк приподнял полу фрака и положил руку на рукоятку ремингтона.
Хикок только улыбнулся. Смельчак взялся за оружие, но при этом даже не расстегнул кобуру. Хикок в мгновение ока выхватил револьвер, взвел курок и выстрелил. Мужчину отнесло к стене, и он скользнул на пол, заливая кровью из раны пол и стену салуна. Кровь текла также из груди. Хикок сунул наган в кобуру: в воздухе остался легкий дымок. Не обращая внимания на убитого, он отвернулся и небрежно допил свой стакан.
— Некоторые никогда не научатся мирно жить, — сказал маршал Хикок ни к кому не обращаясь.
— Эй, парень, — окликнул Уилкинс Рена. — Убери этого смутьяна отсюда.
С помощью одного из наблюдавших Рен вытащил тело мужчины в аллею за салуном. В таком городе, как Хей, новости распространяются очень быстро. Хикок добавил еще одну зарубку на свой наган. Уже вызвали владельца похоронного бюро.
Когда Рен вернулся в салун, он уже знал, как будет жить дальше. Оружие сумеет завоевать ему столь необходимое уважение окружающих и поможет заработать на жизнь.
Свист пара и лязг металла вернули его в настоящее. Поезд остановился, потому что отары овец переходили рельсы. Пастух в шляпе с отвислыми полями, сопровождаемый двумя колли, направлял отару в сторону. Через минуту поезд с ревом и стуком двинулся дальше по безжизненным полям. Рен посмотрел на свои загорелые руки: пальцы были длинными и красивыми, но не изящными, а кулак большим и сильным. Крепкие руки, способные руки. Даже мальчиком он гордился своими руками.
После того, как он превратился в наемника, деньги перестали быть проблемой. Они с Томми начали жить шикарно: хорошая еда, хорошая одежда, а для Рена — хорошие женщины. Но он не был дураком. Он видел, куда вело насилие. Хотя он брался только за ту работу, в которую верил, и помогал только тем, кто был в ладах с законом. Он копил деньги, чтобы расстаться с именем Дэн Морган — а именно это имя он взял — при первой же возможности.
Семь лет спустя с помощью Джакоба Стэнхоупа ему это удалось. Он снова стал Реном Дэниэлсом. Богатый, уважаемый бизнесмен. Дэн Морган тихо исчез, во всяком случае так думал Рен до тех пор, пока не получил письмо от Редмонда и Даусона. Они хотели, чтоб он остановил угрозу забастовки на шахте «Голубая гора». Это было стечением обстоятельств и возможностью, которую Рен не хотел упускать.
И теперь, возвращаясь к собственному имени в Сан-Франциско, он страстно желал, чтобы этого никогда не было.
— Она сбежала! — Чак Даусон ворвался в контору шахты «Голубая гора», с силой распахнув обшитую досками дверь.
— Что ты хочешь этим сказать — сбежала? Куда? — Дольф Редмонд повернулся к нему на вращающемся кресле. Он уже понял, что случилось, но не хотел признавать неприятное происшествие.
Генри вошел в комнату вслед за Чаком и оба наперебой начали рассказывать Редмонду все, что они знали об исчезновении Илейн.
— Мы вернем ее, Дольф. Не переживай, — успокаивал Генри Даусон, перегибаясь через стол.
— Я бы на вашем месте постарался, друзья. Чак почувствовал угрозу в голосе Дольфа.
Он мрачно посмотрел на отца.
— Если бы ты заставил ее выйти замуж два года назад, этого бы не произошло. Я же тебе говорил!
— Да, а если бы ты не попытался засунуть свой член туда, куда было еще рано, этого бы тоже не случилось.
— Джентльмены, джентльмены. Если мы будем драться, то проблемы не решим. Рано или поздно мы узнаем, куда она сбежала. Найдем и вернем.
— А как мы заставим ее выйти замуж за Чака? — поинтересовался Генри.
— Я об этом позабочусь. Вы лучше побыстрей найдите ее.
— Мы найдем, все будет в порядке. — Чак сжал кулаки, думая о том, вмешался ли в это Морган и не сбежала ли девчонка к нему.
Он хотел бы этого. Того, что Морган вернул деньги, которые они ему заплатили, и даже оставил плату за пребывание в отеле, было недостаточно. Чак до сих пор залечивал ранки и синяки, оставленные ему Морганом. А нос теперь никогда не будет таким красивым. Нет, у Чака с Морганом были свои счеты. Он рассчитается с ними обоими.
Выйдя из конторы, он направился к дому. Первой, с кем он поговорит, будет Ада Ловери. Она была ближайшей подругой Илейн и к тому же знала обо всем, что происходило в Кейсервилле. Оседлав гнедого, Чак направился прямо в город, думая об этой женщине, работавшей в отеле. Ада напоминала ему мать, хотя внешне у них не было никакого сходства. Мэйбл Даусон была женщиной со вкусом. Хотя Генри Даусон отличался сильным характером, он никогда не управлял Мэйбл. Она позволяла ему думать, что он глава семьи.
Мать до безумия любила Чака с первого дня его рождения. «Ты не такой как все, — говорила она бывало. — Ты особенный. И не забывай об этом». И Чак никогда не забывал. Мама всегда внушала, что у него самые красивые глаза и греческий нос, а не плебейский, как у Генри.
Чак всегда думал о Генри Даусоне как о «Генри», а не об «отце», хотя и смешил старика, называя его по имени. Когда однажды у матери случился очередной приступ презрения к Генри, она рассказала Чаку правду: Генри не был его отцом. Она никогда не любила Генри, Чак и сам знал это. Но у Генри куча денег, и, несмотря на его грубые манеры и ее отвращение к нему, он обеспечивал мать всем необходимым и растил сына, которого она обожала.