Золото
Шрифт:
Золотая филигранная оправа брошей растаяла в плавильной печи, как шоколад на солнце, и каждый предмет потерял свой вид и оригинальность: слились в одном тигле сербские кольца и голландские монеты с профилем популярной королевы, бежавшей в Англию, шведские кресты и итальянские четки. И явился на свет золотой слиток в 60 унций, на котором отчеканили дату последнего полнолуния и серийный номер BBg7iK.
Лейтенант Харпш с помощью двух подкупленных солдат «третьего рейха» конфисковал этот и еще девяносто девять золотых слитков. Девяносто два из них были обнаружены в разбившемся «мерседесе» в окрестностях Больцано, единственного в Италии места, где хорошо приготовленные спагетти – большая редкость.
Говорят, полицейские, которые вели дело голого жокея, загорелись идеей попозировать обнаженными перед камерой. По крайней мере двоим удалось уговорить своих жен сделать откровенные снимки, но результаты, по свидетельству очевидцев, были удручающими. То ли по этой причине, то ли по подозрению в принадлежности к цыганам (у всех лошадников, считали национал-социалисты, течет в жилах цыганская кровь), но Корки Хелмт был арестован.
Остаток войны Гертруда в основном проспала в своей дармштадской квартире, куда почти не проникал свет. Врач держал ее на сильных транквилизаторах – она до конца дней оплакивала своего жокея, который принял мученическую смерть за то, что был такой маленький, изящный и сексуально безупречный. По иронии судьбы Гертруда оказалась причастной к его гибели: ведь это она сделала великолепные фотографии его великолепного тела.
9. Сожженный слон
Маленький передвижной цирк, в котором выступали две цыганские семьи, каждый август возвращался в Любляну. Гвоздями представления были африканский слон-альбинос, стоявший на задних ногах и посвистывавший своим хоботом, и пятнадцатилетняя воздушная гимнастка Тана, от чьих невероятных кульбитов у зрителей кружилась голова. Слон принадлежал Фредерике Геерли. Тану удочерила Вильгемина Катакис. Фредерика и Вильгемина были дальними кузинами, чьи прадедушка и прабабушка родились в Багдаде. Представления пользовались успехом, обе семьи жили мирно, и кузины, знавшие в бизнесе толк, грамотно вели дела. Все ценности они зашивали за подкладку самой нарядной одежды и самых грязных лохмотьев. В одном месте цирк долго не задерживался: артисты выступали, пока на них ходили зрители, а затем быстро сматывали удочки, не оставляя после себя ни мусора, ни проплешин в траве, ни торговцев без приятных воспоминаний, ни полицейских без взятки. Стоило местным девушкам влюбиться в циркового силача, с которым они готовы были бежать хоть на край света, а непослушным юношам положить глаз на белоснежных цирковых лошадей, как Фредерика и Вильгемина говорили себе: «Пора!» Они снимались ночью, совершенно бесшумно, и к рассвету цирк был уже далеко – не догнать ни влюбленным девушкам, ни мстительным юношам.
В сентябре 1941 года немецкие национал-социалисты объявили цыган вне закона. Жители Любляны не догадывались, что в цирке работают цыгане. Фредерика и Вильгемина красиво одевались, обедали в лучших ресторанах и всегда платили по счетам. Случилось так, что воздушная гимнастка, пятнадцатилетняя Тана, влюбилась в нациста, а слон-альбинос, объевшись ядовитым плющом, убежал из шапито. Высшие нацистские директивы препятствовали как браку между цыганкой и немецким офицером, так и свободному разгуливанию по Германии слона без регистрационного номера. В результате эти два дела, бредовая любовь и обезумевшее животное, были объединены в одно и переданы в гестапо. Цыгане знали, как лечить людей, потерявших голову от любви, и слонов, потерявших голову от горькой отравы. Знало и гестапо, у которого методы лечения были покруче, и гестапо опередило цыган. Влюбленного немецкого офицера под охраной увезли в Триест, а в погоню за слоном отрядили вооруженных автоматчиков. Офицеру по дороге удалось бежать, а слон укрылся в лесу – в обоих случаях, как можно догадаться, не обошлось без вмешательства цыган.
Вышедшие на улицы жители Любляны так и не дождались поимки беглецов. Зато гестапо отыгралось на передвижном цирке – шапито сожгли, а Фредерику и Вильгемину арестовали. Когда женщин забирали в полицейский участок, они надели все самое лучшее. Но в участке их заставили раздеться донага, и очень быстро полицейские обнаружили золото и драгоценности, зашитые за подкладку горностаевых палантинов, и шелковых корсетов, и шляп из лисьего меха, и ботинок, и шерстяных чулок. Наверно, арестованным не стоило надевать на себя столько зимней одежды в теплый августовский день. Местные жители разграбили цирковые повозки. Они дразнили животных и потешались над собаками, обнюхивавшими слоновый помет. А потом они криками выгнали из леса слона-альбиноса на мощеные улицы, облили бензином и подожгли, а для верности швыряли в него горящие пучки соломы. Через город протекала река, и слон в нее забрался, чтобы загасить пламя и остудить свой обожженный хобот, но прежде чем это произошло, он умер от разрыва сердца. Позже огромную тушу разделали, и его мясом еще долго кормили собак.
До этой истории в Любляне не существовало закона, который бы регламентировал физическую близость с цыганками. Теперь такой закон был принят. Всех родственников Фредерики и Вильгемины по мужской линии, даже подростков, обвинили в том, что они спали с теми, чьи предки якобы имели еврейские корни, и выслали в Польшу. До Багдада было слишком далеко. Золотые украшения, вырученные от продажи десяти тысяч билетов в цирк, где можно было поглазеть на слона-альбиноса и воздушную гимнастку, слишком юную для серьезных чувств, отослали в Мюнхен. Автомобиль-фургон Дойчебанка привез ценный груз на переплавку, чтобы затем доставить золотые слитки в банк Баден-Бадена, где их поместили в подвал номер 3. Впоследствии они перекочевали в сундук лейтенанта Густава Харпша, полагавшего, что он сумеет отыскать свою маленькую дочь среди десятков тысяч сирот, разбросанных по всей Европе, и выкупит ее из плена.
Кстати, гестаповцам не пришло в голову получше приглядеться к грязным лохмотьям Фредерики и Вильгемины – рабочим комбинезонам, рваному шарфу, сношенным туфлям, залатанному нижнему белью, – иначе бы они нашли еще столько же золота и драгоценностей.
10. Петр Великий
Одна ростовская семья, чьи предки жили в Голландии, загорелась желанием повторить подвиги Петра I в период его голландской стажировки. По примеру русского царя они вытачивали на токарном станке слоновую кость, лудили ведра, изучали зубоврачебное дело, писали букву R задом наперед и гравировали алмазным резцом по золоту. В результате все семейные золотые запасы – кольца, браслеты, детские зубные колечки, медальоны, броши, кольца для салфеток, ложки, портсигары, ручки-самописки, автомобильные накладки и водопроводные краны – были гравированы. Потом все это богатство конфисковали немецкие оккупанты. Золотые изделия попали в Мюнхен, где поначалу необычную коллекцию решили не разбивать, но затем предметы все же разошлись по рукам. Наиболее впечатляющие вернулись в Советский Союз, точнее, в Ленинград. Восемнадцать небольших изделий, пройдя через руки посредников и скупщиков краденого, оказались в Майнце, откуда угодили на переплавку в Баден-Баден. Получив их там на короткое время, уже в виде золотых слитков, лейтенант Густав Харпш почти довез ценный груз до города Больцано, где спагетти лучше не пробовать.
Петр I, помешанный на всем нерусском, решил ввести спагетти в рацион своих соотечественников. Этим блюдом на амстердамских судоверфях его угощали повара венецианских торговцев шелком. Так получилось, что вместо секрета приготовления итальянских спагетти царь привез в Санкт-Петербург секрет изготовления китайского шелка. Комментаторы, явно перебирающие в стремлении изобразить Петра мудрецом и пророком, в своих пространных рассуждениях о шелке и спагетти склоняются к тому, что все дело в этих тонких макаронинах. Похожие на шелковые нити, они, вероятно, вместе с шелком попали из Китая в Венецию стараниями Марко Поло, а уж оттуда, вне всякого сомнения, опять же вместе с шелком, распространились по всей Италии. Эти же комментаторы подхватили слова русского царя о том, что Петербург – это северная Венеция. По его указанию в Россию привезли китайских поваров, но на чужбине их заела тоска, и вместо того чтобы варить хорошую лапшу, они только то и делали, что стирали. Стоит ли после этого удивляться, что императорскую портомойку в Петербурге открыли именно китайцы.
Англичанам приписывают честь изобретения и строительства первых концлагерей, где во время англо-бурской войны томились голландские фермеры, чьи предки, возможно, учили Петра искусству гравировки. На самом деле царь Петр намного опередил англичан. В Великом Новгороде он устроил первый примитивный концлагерь для непокорных казаков, люто ненавидевших петровское увлечение новомодными европейскими штучками, особенно голландскими. Голландию, по их мнению, населяли люди с перепончатыми ногами, которые ели луковицы тюльпанов и передвигались не на лошадях, а исключительно в лодках.
11. Колизей
Американцы еще не вошли в пригород Рима 18 июля 1943 года, а семья евреев с итальянской фамилией Стричелло, жившая рядом с Колизеем, уже начала шумно и даже буйно праздновать. Им не терпелось выразить свою солидарность с родней в Филадельфии и Массачусетсе, в роскошных залах Карнеги Холл и съемных квартирах трущобного Бауэри, где золото, как вы понимаете, валяется под ногами, только успевай за ним нагибаться. Стричелло зажгли семисвечник в окне с видом на Колизей и высыпали на улицу в ожидании тех самых трех первых звезд в розовато-оранжевом небе, которые позволят им приступить к вечерней молитве.