Золотое дело
Шрифт:
Во дворе было полно народу. Проводник с санями стоял при ступеньках. Кони были гладкие, холёные, проводник сердитый. Маркел, идя к саням, сунул ему пятиалтынный. Проводник немного подобрел. Маркел сел в сани, Котька насовал сбоку узлов, Параска кинулась обнять и заревела. Маркел громко сказал:
– Вернусь! Чего кричишь?! – Но где-то у него внутри всё ёкнуло, и он гневно вскричал: – Гони!
Проводник огрел коней. Кони взяли бойкой рысью. Снег полетел из-под копыт прямо в глаза. В боку опять стало резать. Маркел сидел, терпел. Но как только выехали из Никольских ворот, Маркел сразу полез в верхний узел, достал баклажку, выпил, после ещё выпил – и мало-помалу полегчало. Вот и славно, подумал Маркел, утирая губы и усы.
Глава 9
Так он и дальше ехал – чуть только начинало прихватывать, сразу брал баклажку и лечился. Также и со всем остальным никаких особых хлопот не было. Погоды стояли тихие, небо ясное, морозец слабый, снежок скользкий. Проводники попадались толковые, не вороватые и не ленивые, на ямских дворах кормили сытно и, как говорится, от пуза. И вот таким образом, по тридцать – сорок вёрст за день, а то и побольше, Маркел за неделю доехал, через Ростов и Ярославль, до Вологды. Ну а дальше стало холодать да холодать, так что до Великого Устюга Маркел добрался в самые морозы, а если точно, то пятнадцатого декабря, на день преподобного Трифона Кольского. Ух, они и ехали тогда! Особенно в последний день, когда за ними волки увязались. Ну да святой Трифон вынес – прямо на берег Сухоны, а там на перевоз, а дальше они уже своими силами, по льду, доскакали до проездной башни. А потом, как и везде до этого, Маркел в кремль к воеводе заезжать не стал, а остановился скромно, на ямском дворе, в церковь зашёл, поставил свечку, после сходил в баньку и попарился, плотно поел и лёг спать. Спал – ничего ему не снилось, потому что на душе было легко. А утром ему подали новых лошадей с новым же проводником, Маркел сел в сани, махнул рукой, и они выехали через так называемые Кабацкие ворота, миновали Пёсью слободу и поехали по Яренской дороге на Яренск.
Так начались уже совсем незнакомые Маркелу места, потому что в прошлый раз, когда он впервые ехал в Сибирь, то от Пёсьей слободы сворачивал на юг, на Ляльск и дальше на Чердынь, а теперь дорога шла почти прямо на север, на Коряжму, и только уже после на Яренск, и была она почти совсем нетоптаная, деревья по обочинам стояли высоченные, ну а глушь вокруг была такая, что даже волков не стало слышно. А тут ещё окрепли морозы, и то и дело вьюжило, темнело рано, рассветало поздно, на ямских дворах кормили худо, только чарки наливали щедро. Но Маркел пил в меру, не куражился, и так, мало-помалу, ещё за неделю, он добрался до Яренска. Было это уже в строгий пост, двадцать второго декабря, на великомученицу Анастасию Узорешительницу. Солнце висело низко, не было ни ветерка, ни облачка, мороз хватал просто лютый, а дорога всё тянулась и тянулась. Да и какая там была дорога?! Так, просто просека в лесу, и они по ней чуть ехали, нет, даже правильней сказать, тянулись, кони выбились из сил…
И тут вдруг, за поворотом, сани выехали из лесу, Маркел увидел впереди, посреди бескрайнего снежного поля серый деревянный тын, за ним крыши посада, а за посадом, на холме, стояли ещё одни стены, уже крепостные. К городу, к низким посадским воротам, вела едва заметная, занесённая снегом дорога. Над посадом кое-где курились дымы. Вот таким был тогда Яренск. Эх, глухомань, думал Маркел, сюда даже воевод не назначают, а только государевых наместников, и сейчас там сидит князь Батищев, он, как сказали в Устюге, судит по чести и берёт по совести.
А гостей он принимал очень радушно! Как только маркеловы сани подъехали к посадским воротам, те сразу открылись. А когда Маркел, миновав посад, подъехал к тамошнему кремлю, правильней, конечно, к городищу, то и там ворота тоже сразу же открылись. За ними толпились с десяток стрельцов, а перед стрельцами стоял, важно подбоченившись, сам князь Батищев Гаврила Иванович. Было ему лет под сорок, не больше. Маркел достал подорожную и начал было называть себя, но Батищев только отмахнулся и бодрым голосом заговорил:
– Что, голубь московский, продрог? Ну да это не беда. Вы же пока плелись от леса, мои людишки стол накрыли.
И показал идти за ним. Идти оказалось совсем близко. Уже за первой, за губной избой, стояла ещё одна, высокая и широченная. Это и были здешние наместничьи хоромы. Из трубы на крыше валил дым. Маркел невольно принюхался. Батищев засмеялся и сказал, что никто ещё из этого дома не выходил голодным или трезвым.
В нижних сенях у них приняли шубы. В верхних Маркел снял шапку и опять принюхался. Дух из трапезной палаты шёл очень манящий.
А когда они вошли туда, Маркел аж остановился на пороге.
– Что, – радостно спросил Батищев, – не ожидал скоромного? Так я же это только для тебя, для государева гонца. А сам я пока пощусь. Ну, только если стопочку. – И усмехнулся.
Они сели к столу. Челядь вышла. Батищев кивнул, и они выпили. Батищев опять кивнул, и Маркел, недолго думая, начал с горячего, с лосятины. После пошла вепрятина, дичина, птица всякая. И, раз от разу, стопочки. Батищев и в самом деле ничего не ел, а только пил и смотрел на Маркела. А тот никак не мог насытиться. Только уже после четвёртой (или пятой) стопочки он утёр губы, надул щёки и сказал, что теперь можно не спешить.
– Вот и славно, – закивал Батищев. – Теперь можно и за дело браться.
И протянул к Маркелу руку. Маркел подал ему подорожную. Батищев взял её, начал читать… И удивился, повторил:
– «В Берёзов»! – И сразу же спросил: – А это что? Как ты туда доедешь?
– Ну, как ещё?! – сказал Маркел. – Как ехал сюда, так и туда доеду.
– Э! – усмехаясь, продолжил Батищев. – В Берёзов ямской гоньбы нет. Гоньба только до Выми.
– А дальше как? – спросил Маркел.
– А никак! – сказал Батищев весело. – Дальше места новые, неведомые. Нас там раньше и в помине не было. Наша земля была только до Камня. А за Камнем нашей земли не было. А теперь вдруг поставили Берёзов. В прошлом году всего! Но гоньбу туда ещё не проложили.
– Но люди как-то туда ходят же! – сказал Маркел.
– Ходят, конечно, – ответил Батищев. – Вот пошли же и поставили Берёзов. Но ведь это сразу целым войском шли, а кто войско остановит? Вот так и ты, если тебе так надо, один туда лучше не суйся, туда надо собирать стрельцов.
– Вот я и соберу, – сказал Маркел. – У меня здесь, – и он кивнул на подорожную, – так прямо и сказано брать ратных людей для бережения. И вот я у тебя и возьму.
– А я не дам, – сказал Батищев.
– Как это не дашь?!
– А очень просто. Мне самому стрельцы нужны. У нас тут места непростые, народ вороватый. Не дам! И дальше, в Выми, тебе тоже не дадут. Да там просто нет стрельцов, одни монахи, монастырь там у них. И ещё у меня тоже есть грамота: стрельцов при себе держать и кому попало не раздаривать.
– Ну так что мне тогда делать? – уже с раздражением спросил Маркел.
– Не знаю, – с усмешкой ответил Батищев. – Сиди и жди оказии, когда кто-нибудь пойдёт в Берёзов. Или напиши в Москву, скажи, что так и так, Батищев не даёт стрельцов, велите ему дать. И если велят, дам.