Золотое дерево
Шрифт:
Но Николя продолжал настаивать на своем, не желая смириться с поражением.
— Я не могу согласиться с тобой. Возможно, ты не отдаешь себе отчета в том, что война в Пиренеях может затянуться. Ты ведь знаешь из сообщений газет, что дела на фронте часто идут не так, как бы нам этого хотелось. Далеко не так. Поэтому мое отсутствие может растянуться на годы. Ты слышишь меня? Годы! Поэтому ты должна приехать ко мне, как только сможешь сделать это, восстановив свои силы после родов.
Габриэль хотела вновь возразить ему, дать решительный отказ, однако, несмотря на все усилия, из глаз ее неудержимым потоком хлынули слезы.
— Ты
— Те несчастные, о которых ты читала, были женами солдат-пехотинцев, они, как правило, вынуждены сами заботиться о себе, а ты вместе с другими женами офицеров будешь постоянно находиться под защитой армии.
— А кто сможет защитить моего ребенка, если мы попадем в осаду или наша армия будет наголову разбита? Ты же сам только что сказал, что дела в Испании идут не лучшим образом. Пойми же, наконец, что у нас нет будущего, — и она, как бы подчеркивая свои слова, хлопнула ладонью по спинке стула. — Я люблю тебя. И всегда буду любить. Но я ношу под сердцем ребенка Эмиля, и это решает все.
В конце концов ее спокойствие и упорство вывели Николя из себя, он чувствовал, что все его надежды на счастье рухнули. Габриэль стояла на своем и о ее непоколебимое упорство разбивались все его попытки убедить ее. Что бы Николя ни говорил, все было тщетно. Кипя от еле сдерживаемого бешенства, он снова заговорил чуть дрожащим голосом:
— Я хочу, чтобы ты обещала, по крайней мере, навестить меня в Испании или там, куда меня могут перевести. Ты не можешь отказать мне, потому что любовь к тебе истерзала всю мою душу, и я заслужил твое участие.
— Если я приеду, ты попытаешься заставить меня остаться с тобой навсегда.
— Я могу заставить тебя забыть, что у тебя до встречи со мной была другая жизнь.
— Я нисколько не сомневаюсь в этом, — с отчаяньем в голосе отозвалась Габриэль. — Именно поэтому о моем приезде к тебе не может быть и речи.
— Ты всегда отталкивала мою протянутую руку, — с горечью упрекнул ее Николя.
— Я делала это против своей воли, — горячо возразила Габриэль. — Когда Эмиль держит меня в своих объятиях, неужели ты думаешь, что я в этот миг не тоскую по тебе, не мечтаю о том, чтобы на его месте был ты? Одно время я пыталась вообразить себе, что он — это ты, но все было тщетно, потому что вы совсем не похожи друг на друга. Только с тобой я могла бы познать всю силу любви, отдаться страсти и испытать истинное наслаждение.
— Так обещай же мне то, о чем я просил!
— Я не могу. Я дала в свое время клятву Эмилю и чуть не нарушила ее из-за любви к тебе. Больше я не хочу давать никаких клятв и обещаний. Я уже сказала тебе в тот вечер, когда мы были наедине в палатке Императора и ты сжимал меня в своих объятиях, что буду твоей, как только обрету свободу. Я останусь верна своему слову, хотя в настоящее время не вижу, когда и каким образом смогу сделать это, и смогу ли вообще.
— Другими словами, ты лишаешь меня всякой надежды на счастье! — в глубине его пылающих гневом глаз таилась такая боль, как будто его разрывали на части. Мысль о том, что он расстается с ней навсегда, была невыносима для Николя. Габриэль вычеркнула его из своей жизни, и он, беспомощно махнув рукой, наконец, вынужден был смириться. — Это выше моих сил. Теперь я вижу, что для нас обоих было бы лучше, если бы мы никогда не встречались. И все же я ни о чем не жалею. Прощай, Габриэль.
Он повернулся и открыл дверь кабинета, в которую ворвались шумы работающего ткацкого цеха. Николя вышел, захлопнул дверь за собой. Габриэль застыла на месте, не в силах пошевелиться, оглушенная болью и отчаяньем. Очень медленно она опустила голову, как будто склонив ее под тяжестью обуревавших мыслей. Она ничего не слышала и не видела вокруг, а в ее ушах все еще звучали последние слова, сказанные человеком, которого она будет любить до конца своих дней.
Глава 9
Эмиль прибыл в Лион неожиданно рано. Анри, заслышав голос зятя в вестибюле особняка, поспешил ему навстречу.
— Габриэль еще не вернулась с фабрики. Отдохни пока с дороги. Может, выпьешь стаканчик вина?
Эмиль легким жестом руки отказался от угощения. Он был, как обычно, исполнен достоинства и сдержан.
— Благодарю тебя, но я хочу сперва дождаться Габриэль. Как себя чувствует Ивон? Прими мои соболезнования, вы с Ивон понесли такую тяжелую утрату!
— Она искренне благодарна тебе за письмо со словами утешения. Да, они оба пережили глубокое разочарование от того, что новорожденный младенец скончался. Однако, что же мы тут стоим, пошли наверх! Передняя не место для разговоров, — и Анри похлопал Эмиля по спине. Эмиль терпеть не мог фамильярности, тем более что продолжительное знакомство с зятем только усилило в нем неприязненное чувство к последнему. — Как дела на шелководческой ферме?
— Я думаю, что этот год будет на редкость удачным, только бы политическая ситуация начала понемногу стабилизироваться.
— Согласен с тобой. Наше шелкоткацкое дело, связанное с производством предметов роскоши, моментально реагирует на изменения политической обстановки, особенно если она грозит обнищанием. Да что там обнищание, любое изменение капризной моды может нанести нам огромный ущерб!
Беседуя друг с другом, мужчины вошли в так называемую Золотую Гостиную, стены которой были обиты белым шелком с узором, изображавшим золотистые колосья пшеницы. Анри взял хрустальный графин и налил себе бокал вина.
— Ты еще не передумал? — спросил он Эмиля, занося горлышко графина над вторым бокалом, как будто собирался налить туда вина.
Но Эмиль опять отказался.
— Что нового в Лионе? — как бы между прочим спросил Эмиль. — Я уже четыре недели не видел Габриэль и больше месяца не был здесь.
В глазах Анри вспыхнул огонек злорадства.
— Дево уехал из города; неплохая новость для начала, а? Его призвали в армию. Что ты об этом думаешь?
Эмиль явственно уловил в тоне зятя сочувственные нотки, как будто тот отлично знал, что эта новость будет приятна ему. «Однако этого просто не могло быть!» — успокоил себя Эмиль.