Золотое правило молчания
Шрифт:
– Я ведь не осмелюсь. Снова напьюсь, – жалобно глядя на сестрицу, признался Вадик.
Она вылила все, бутылки сплавила над газом до пробок, выбросила в мусор. Села напротив него за стол, дотянулась до его кудрявого чуба, дернула и улыбнулась.
– Чего напился-то, братишка? По причине ведь, не дурмана для. Я же знаю тебя. – Ее глаза смотрели испытующе. – Что случилось? Что-то случилось?
Он минуту смотрел на нее. Находил, что она постарела и подурнела. Старый шерстяной джемпер на ней болтался, открывая тощую морщинистую шею. Может, болеет чем и не говорит?
– Прости меня, Ладка. Прости. Тебе и так нелегко, и я еще проблем добавляю.
Ее глаза в сетке морщин наполнились слезами. Ее никто, кроме него, не жалел. Никто, кроме него, ей не сочувствовал.
– Ничего, братишка. Прорвемся, – потрепала она снова его кудрявый чуб. – Так что там у тебя стряслось – на твоем корпоративе?
– Это не мой корпоратив был, Лада. Это был корпоратив ого-го кого! – Потряс он указательным пальцем над своей головой. – Жоры Агапова сынок проставлялся за должность генерального директора. Всех сотрудников, кажется, собрал! Денег вбухали – тьму! Ели-пили всю ночь. Ты вот про еду сказала, Ладка… Нечего там особенно было забирать. Все пожрали. Бухло осталось, а еды нет.
– Но ты же не из-за этого надрался, Вадик. Не из-за того, что тебе бутеров с икрой не досталось?
– Нет.
– Ну! А из-за чего?
– Из-за того, блин, что на этой вечеринке человека убили, Лада!
– Чего?! – Она отодвинулась от стола, упираясь спиной в выкрашенную голубым стену. – Какого человека?
– Мужика. Из гостей. Он тихий такой был, неприметный. С девкой какой-то все сидел за столом. На медленный только выходил танцевать. Успел раз или два до своей смерти.
– Что ж ты на него внимание обратил, если он был неприметным? – недоверчиво уточнила Ладка.
Она и раньше его слова часто брала под сомнение. Потом извинялась, правда, когда он оказывался прав. Но поначалу всегда, как вот теперь, головой покачивала.
– Я их столик обслуживал, Лада. Их и еще рядом один. Этот мужик без конца салфетки комкал и на стол бросал. Приходилось то и дело убирать, обновлять. И еще он девушку третировал.
– Какую девушку?
– Симпатичную такую, кудрявую. В шелковом темном платье. Они сидели рядом. Я подумал, что они пара, – продирались сквозь больную голову Вадика воспоминания. – Она несколько раз порывалась пойти потанцевать. А он ее не пускал. За руку хватал и обратно усаживал. Грубо!
– И что?! – Лада наконец прониклась и встревожилась: – Это она его убила, потому что он ее танцевать не пустил?
– Да, нет… Наверное, нет. Я точно не знаю. Увидал, когда он под стол начал сползать, а в груди нож. И кровь.
– А девушка?
– А девушка сидела рядом и на танцующих смотрела.
– Блин! – выдохнула Лада в ужасе.
– Блин! – вторил ей Вадик.
– Ты считаешь, что он ее достал, она ему нож в грудь воткнула и дальше продолжила
– Может, она и чудовище, я же с ней не знаком.
– А почему ты никому не рассказал?
– Кому?
– Полицию надо было вызвать. И там кто-то старший был наверняка и… Блин! – Лада сосредоточенно смотрела на лицо брата. – Наверняка все пьяные были, как ты вчера.
– И еще какие! Где там я среди них стал бы искать старшего? И что сказал бы? Простите, но, кажется, вон там дядьку убили, и он под стол свалился? Я вчера полиции тоже ничего не сказал. Нас всех вызывали. Допрашивали. Я ничего не видел, и все. Не стану я так подставляться, Ладка! – голос его зазвучал испуганно. – Кто его убил, за что убил, пусть полиция разбирается.
– А ты, кроме этой девушки, кого-то еще видел? Кого-то еще? Может, отходил от столика кто-то или мимо шел? А, Вадик? Не просто же так ты надрался вчера после допроса. Муки адские твою душу терзают. На предмет чего, а?
Он раздумывал недолго. Сходил в прихожую для начала. Проверил, заперла ли Ладка дверь. Она любила оставлять ее открытой. Вернулся в кухню за стол.
– Я видел кое-что, сестренка. И видел, и слышал.
– К примеру? Что?
– Сначала я услышал! Шел с грязной посудой в кухню через коридор. Слышу – возле мужского туалета разговор какой-то. Я притормозил. В нише затаился.
– Подслушивал?
– Нет. Очень надо. Просто наш старший велел на глаза гостям как можно меньше попадаться. Его любимое правило: обслуга должна быть незаметной. Даже шкалу премирования разработал. Особо отличившиеся невидимки зарабатывают больше всех. А у меня гора грязных тарелок и комки склизких салфеток на подносе. Я в нишу нырнул, затих, жду, когда наговорятся.
– И?
– Ну, они поговорили и ушли. В сторону кухни. Там еще один проход есть в зал. Потом слышу – дверь туалета хлопнула. Шаги в сторону кухни. Потом вернулись. И пижон этот мимо ниши в банкетный зал прошел. Озадаченный сильно. Видимо, тоже разговор подслушал.
– А о чем хоть говорили-то, бестолочь? Долго клещами мне из тебя тянуть?
– Разговор сам по себе бестолковый, Ладка. Кто-то кого-то внезапно узнал. Вот, говорит, так встреча. Кто бы мог подумать и все такое. Потом угрозы пошли. Про каких-то пацанов, которые ничего не забыли. И все.
– И все? – протянула сестра разочарованно. – Я-то думала! Ерунда какая-то.
– Да, но потом-то мужика убили. И я думаю, а что, если это был один из тех, кто говорил возле туалета, а?
– Кто убил или кого убили?
– Блин! – растерялся Вадик и развел руки в стороны: – А я и не знаю…
Сестра задумалась. Ее тонкие пальцы с неухоженными ногтями и вздувшимися суставами без конца теребили растянутый воротник старенького джемпера. Взгляд не сползал с его лица.
– Вот что я тебе скажу, братишка. – Она вытянула обе руки, взяла его лицо в ладони, сжала так, что у него губы сделались уточкой. – Правильно сделал, что ничего не сказал полиции. Обойдутся! Пусть сами землю роют. А мы с тобой…
– Что?