Золотое рандеву
Шрифт:
После упражнения с телом Каррераса поднять на палубу Сьюзен Бересфорд оказалось сравнительно легко. Я осторожно положил ее на мокрую палубу, поставил на место батенсы и натянул брезент. Я как раз заканчивал, когда скорее почувствовал, чем услышал, что она ворочается.
— Не двигайтесь, — тут же скомандовал я. На верхней палубе мне сразу пришлось повысить голос до крика, чтобы быть услышанным за ревом бури. — У вас сломано предплечье.
— Да, — без удивления, совершенно без удивления. — Тони Каррерас? Вы оставили его…
— Все кончено. Я сказал вам уже, что все кончено.
— Где он?
— За
— За бортом? — голос ее опять задрожал, и мне это понравилось больше, чем ее странное спокойствие. — Как ему удалось…
— Я пырял его неизвестно сколько раз… Вы что, думаете он самостоятельно поднялся, забрался по лестнице и прыгнул? Простите, Сьюзен. Не знаю, что говорю. Похоже, что я тронулся рассудком. Пошли, старому доктору Марстону давно пора заняться вами.
Я сложил ей руки так, что сломанная рука лежала на здоровой, помог встать и крепко ухватил за здоровую руку, удерживая ее на качающейся палубе. Слепой — поводырь слепого.
Когда мы добрались до первой надстройки, я усадил ее там в некоем подобии укрытия, а сам зашел в кладовку боцмана. Для того, чтобы найти искомое, мне понадобилось всего несколько секунд: два мотка нейлонового троса я бросил в брезентовую сумку, а пеньковый конец потолще повесил на шею. Прикрыл дверь, оставил сумку около Сьюзен, поковылял по предательски скользкой палубе к левому борту и привязал конец к леерной стойке. Подумав, решил не вязать узлов. Макдональд, автор всей этой идеи, был уверен, что в такую дикую погоду никто не заметит такого пустяка, как узел у основания стойки. Да даже и заметь его люди Каррераса, они не моряки и не станут тянуть и осматривать конец. А вот если кто-нибудь перегнется через борт и увидит узлы, у него вполне может возникнуть нездоровое любопытство. Узел на стойке я завязал очень надежно, ибо от него должна была зависеть жизнь весьма важной для меня персоны — моя собственная.
Через десять минут мы были уже возле лазарета. О часовом я беспокоился зря. Уронив голову на грудь, он продолжал витать в эмпиреях и не высказывал желания оттуда спускаться. Что, интересно, он подумает, когда очнется? Будет подозревать, что его накормили наркотиком, или отнесет необычность своего состояния на счет переутомления и морской болезни? Поразмыслив, я пришел к выводу, что проблема эта не стоит выеденного яйца. Точно можно было сказать лишь одно, но этого уже было достаточно: проснувшись, часовой никому о своем сне не расскажет. С заснувшим на посту часовым у Мигеля Каррераса разговор не обещал быть длинным.
Я достал ключ, прихваченный из кармана Тони, и отпер дверь. Марстон сидел за своим столом, боцман и Буллен оба сидели в кроватях. Впервые после стрельбы я увидел Буллена в сознании. Он выглядел бледным, осунувшимся, его явно мучила боль, но концы он, судя по всему, отдавать не собирался. Такого дядю, как Буллен, не так-то просто убить. Он устремил на меня свирепый взгляд.
— Итак, мистер. Где это вы сшивались? — обычно при подобных его выступлениях весьма уместен был глагол «скрежетать», но сейчас рана в легком смягчила этот скрежет просто до хриплого шепота. Будь у меня силы улыбнуться, я непременно бы это сделал, но сил у меня не осталось. Старик явно сохранял еще шансы.
— Минутку, сэр. Доктор Марстон,
— Вижу, сам вижу. Как это вы ухитрились? — подойдя поближе, он прервался и выставил на меня свои близорукие глаза, — Я бы сказал, Джон, что тебе нужна более срочная помощь.
— Мне? Со мной все в порядке!
— Ты так в этом уверен? — он взял Сьюзен за здоровую руку и повел ее в амбулаторию. Обернувшись, осведомился: — В зеркале ты себя видел?
Взглянув в зеркало, я понял обоснованность его сомнений. Платья от Балансиаги не обладали свойством непромокаемости. Вся левая часть моей головы — волосы, лицо, шея — была залита кровью, просочившейся через колпак и маску, темной, запекшейся кровью, которую даже ливень не смог смыть. Ливень этот, наоборот, еще усугубил впечатление. Все это, конечно, попало на меня с окровавленной рубашки Тони Каррераса, когда я волок его по трапу из трюма номер четыре.
— Она смоется. Это не моя, а Тони Каррераса.
— Каррераса? — Буллен уставился на меня, затем перевел взгляд на Макдональда. Несмотря на то, что доказательство было у него под носом, он явно решил, что я свихнулся. — Что ты болтаешь?
— То, что слышите. Тони Каррераса, — я тяжело плюхнулся на стул и вяло осмотрел свой насквозь промокший наряд. Возможно, капитан Буллен не так уж и ошибался: у меня возникло сумасшедшее желание рассмеяться. Я понимал, что это просто приступ истерики от слабости, перенапряжения, начинающейся лихорадки, от спрессованных в короткий отрезок времени переживаний, но, чтобы побороть его, мне пришлось сделать над собой усилие. — Я убил его только что в трюме номер четыре.
— Ты сумасшедший, — решительно заявил Буллен. — Ты не понимаешь, что говоришь.
— Так ли? — я посмотрел на него и отвернулся. — Спросите Сьюзен Бересфорд.
— Мистер Картер говорит правду, сэр, — спокойно сказал Макдональд. — Как мой нож, сэр? Вы принесли его обратно?
Я кивнул, устало поднялся, доковылял до кровати Макдональда и вручил ему свайку. Почистить ее мне не удалось. Боцман ничего не сказал, а просто передал ее Буллену, и тот добрую минуту изумленно пялил на нее глаза.
— Прости, малыш, — наконец промолвил он осипшим голосом. — Чертовски жаль. Просто мы были до смерти напуганы.
Я легонько осклабился. То, что делается с такой натугой, нельзя назвать улыбкой.
— Я тоже, сэр, и я тоже.
— Но в свое время ты уложился, — похвалил Буллен.
— Думаю, что мистер Картер поделится с нами позже, сэр, — вмешался Макдональд. — Ему нужно снять с себя мокрую одежду, вымыться и улечься в постель. Если кто-нибудь войдет…
— Верно, боцман, верно. — Видно было, что даже столь непродолжительный разговор сильно его утомил. — Поторопись, малыш.
— Пожалуй, — я рассеянно глянул на принесенную с собой сумку.
— А я притащил трос, Арчи.
— Давайте его сюда, сэр, — он взял сумку, достал два мотка троса, вытащил нижнюю подушку из наволочки, запихал в наволочку трос и положил ее под верхнюю подушку. — Место не хуже других, сэр. Если они действительно начнут искать, они так или иначе его найдут. Выкиньте только в иллюминатор подушку и сумку.
Я проделал это, разделся, умылся, насухо вытерся и как раз залезал в кровать, когда вошел Марстон.