Золотой ангел

Мазурин Олег

Предварительная встреча перед поединком была назначена в восемь утра следующего дня в трактире «Северный странник» на выезде из Петербурга. В заранее оговорённое время участники должны были прибыть на место и подтвердить свое намерение драться или решить дело полюбовно. Опоздание более чем на десять-пятнадцать минут не допускается. Если один из противников будет задерживаться на большее время, прибывшая первой сторона имеет право покинуть место встречи, при этом опоздавший считается позорно уклонившимся от дуэли и, следовательно, проигравшим и обесчещенным.

А сам поединок должен был состояться в районе Черной речки – в излюбленном месте всех столичных дуэлянтов.

* * *

И

вот наступило утро следующего дня.

Русская дуэльная братия прибыла в ресторацию «Северный странник» намного раньше, чем английская. Поэтому господа офицеры вкупе с доктором решили попить чая. С ватрушками, фруктами и сладостями. После чаепития участники дуэли в ожидании своих противников разделились по интересам.

Алабин остался сидеть за столом и принялся нервно и отрывисто рисовать карандашом на салфетках какие-то человеческие фигурки и портреты. В одном из нарисованных женских профилей не трудно было угадать милое личико Екатерины Разумовской. Поручик видимо думал о ней. Но мысли о тревожащем его сердце предмету постоянно возвращались к предстоящей дуэли, и было видно, что кавалергард заметно волнуется.

Спокойный как всегда Лунин вместе с не менее безмятежным доктором Терентьевым принялись играть в бильярд. И сразу в тишине ресторации резко защелкали по зеленому сукну деревянные кии, застучали, загрохотали шары из слоновой кости, и время от времени стал слышаться торжествующий возглас Лунина: «Вот сюда иди, голубчик, вот сюда!» и редкое и сердитое восклицание Терентьева: «Да сколько можно, сударь?!» «Доктор Эф безнадежно проигрывал кавалергарду в «однобортный карамболь».

Давыдов, с любопытством понаблюдав за игрой товарищей, снял со стены гитару и запел. У него явно было хорошее настроение:

К коням, брат, и ногу в стремя,Саблю вон – и в сечу! ВотПир иной нам бог дает,Пир задорней, удалее,И шумней, и веселее…Ну-тка, кивер набекрень,И – ура! Счастливый день!

Прозвучал последний аккорд и Давыдов воскликнул:

– Алабин, если ты поставишь на место этого английского хлыща, то шампанское за мной! Слово гусара! Главное не убивай своего противника, лишь только немного проучи: зачем нам европейский скандал. За убитого посольского чина, хоть и враждебного государства, тебя Митя по головке не погладят, и нам несдобровать с Луниным. Впрочем, как и нашему Эф-Эфу. Лучше тебе, Митя, подстрелить его сиятельство в ногу или ранить шпагой, и то несерьезно. С него хватит и оного урока. Пущай отведает русского гостинца! А то эта заморская фанаберия вечно нос подымает. И всегда не по праву!

Лунин подхватил:

– Ты прав, Давыд. С англичанина достаточно и малой крови. Главное поставить на место этого хвастуна и позера. Ох, и напьемся мы, господа, прямо здесь в этой ресторации. А после поедем к мадам Вегер и к ее цыпочкам.

– А, может, статься к цыганам? – поправил друга Давыдов. – Разгуляемся на славу, песни попоем, потанцуем да наслушаемся ромал до одури!

– Там посмотрим.

– Для начала надобно довести дело до победного конца, а после будем веселиться, – резонно заметил Дмитрий. – Не будем, друзья мои, делить шкуру неубитого медведя.

– Не переживай, Алабин, мне везет на дуэлях. Ainsi, vous gagnez et son combat [9] .

Дмитрий знал, что Лунин – настоящий бретер. Он передрался на дуэлях почти со всеми своими сослуживцами-офицерами,

кроме Алабина. Но обычно Лунин стрелял в воздух, хотя его противники пытались убить его наповал. До чего везуч он был! Впрочем, и другой его друг, Денис Давыдов, тоже являлся записным дуэлянтом и не раз был удачливым в поединках подобного рода.

Так что Алабину с такими мастерами стрелкового дела не страшна была любая дуэль. Всегда товарищи-бретеры помогут советом и делом.

9

Значит, вы выиграете свой поединок (фр.).

– Я конечно сильно не переживаю, уже пятая дуэль за карьеру, но что-то не естся и не пьётся, – слукавил Алабин. – Кусок в горло не лезет.

Давыдов с улыбкой произнес:

– Каким бы ты не был записным дуэлянтом, а перед каждым новым поединком в душе всегда будет присутствовать хоть небольшое, но простейшее человеческое волнение. В любом случае это шалят нервишки. Ведь человек существо эмоциональное и ранимое. Со мной такое тоже происходит, хотя в моей жизни случалось дуэлей поболе, чем у тебя, дружище. Мандраж – сие вполне здоровое и нормальное явление. Изволь-ка лучше отведать фруктов, Митя. Яблоко, например, или грушу. Они дают полезную энергию и не отяжеляют желудок перед схваткой.

– Пожалуй, я послушаюсь твоего совета, Давыд.

Поручик взял из вазы румяное ароматное яблоко, откусил его и вяло пожевал. Все-таки присутствуют в его душе некие переживания за исход дуэли. Как она сложиться? Благополучно или нет? Вчера он не мог долго заснуть. Все думал о будущем. Матушка его, Зинаида Ивановна, не перенесет, если что-то с ним случиться. А Катя – тем более. Хотел написать прощальное письмо Кате, но передумал: плохая примета. Немного вздремнул, а к четырем часам утра пробудился. Затем чисто побрился, надел чистую белоснежную рубаху и походный однобортный мундир черного цвета. Через час пожаловали Лунин, Давыдов и Терентьев. Они не заходили в особняк Алабина, а ждали в кибитке на улице. Поручик тайно вышел из дома и сел в сани к друзьям. Вот так он и приехал сюда в трактир. Навстречу неизвестности и судьбе.

Давыдов повесил на стену гитару, посмотрел на часы и недоуменно выпалил:

– Господа, уже восемь часов! Где же наши визави, черт побери?! Ау!

– И то верно, пробило уже восемь. Где этот британский выскочка?! Ужели устроил нам обыкновеннейшую ретираду? – воинственно высказался Лунин.

– Да, господа, а где же наш английский Гектор? – поддержал офицеров доктор Терентьев. – Убоялся нашего Ахиллеса? Право, смешно…

– Струсил, – коротко подытожил Давыдов.

И вдруг хлопнула входная дверь. Зашел Стоун, его племянник и тот же флотский офицер, что был на переговорах в особняке Алабина. Противники холодно раскланялись друг другу.

– Граф, не желаете ли отобедать? Или крепкого кофе? – вежливо предложил Алабин. – Я соизволю немного подождать.

– Нет, у меня мало времени, сэр. Мне предстоят дела государственной важности, и их подобает выполнить в срок. И непременно выполнить. Да и ваша русская пословица гласит, что перед смертью не надышишься. У нас есть похожее выражение, поручик: «You can’t save the day at the eleventh hour» [10] . Так что за дело, господа.

Давыдов во всеуслышание сказал хозяину заведения:

10

Вы не можете спасти день в одиннадцатом часу (англ.).