Золотой Будда
Шрифт:
Джулия Хаксли, корабельный врач, усмехнулась.
— Я всегда знала, что, когда я вырасту, моя большая грудь мне обязательно пригодится.
— Ты всегда выглядела лучше Памелы Андерсон, даже в ее лучшие годы, — улыбнулся ей Хэнли.
— Я тоже буду играть женщину? — весело спросила Хаксли.
— Ага, подружку одного из музыкантов, — уточнил Кабрильо.
— Это то, что надо, — еще больше воодушевилась Хаксли. — Макс может сделать мне пару временных татуировок, если считаешь нужным.
— С удовольствием, — ответил ей Хэнли. — Мы можем изобразить даже пирсинг, если хочешь.
— Вернемся к группе, — сказал Кабрильо. — Я играю на клавишных — в большинстве песен они не предусмотрены, значит, у меня будет время осмотреться. Мерфи — соло-гитара, Казим будет на ударных, а Франклин отвечает за бас.
— О, да, — сказал Линкольн. — Ритмы переполняют меня.
— А кто будет петь? — спросила Хаксли.
— Этим займется мистер Халперт, — сообщил Кабрильо.
Собравшиеся за столом повернулись и посмотрели на Майкла Халперта. Заведающий финансами член команды, казалось, занимал не свое место. Он был самым консервативным человеком на борту, но особенно всех веселил тот факт, что у него была странная привычка гладить свои носовые платки. Сделать из него рок-музыканта было так же неожиданно, как если бы кому-нибудь в голову пришла идея пригласить Кортни Лав на роль Девы Марии.
— К сожалению, солистом «Минитмен» является очень высокий и худощавый человек, а хозяин дома видел запись с выступлением группы. Если никто не придумает ничего лучше, роль солиста придется исполнить Майку.
— Я справлюсь, — быстро сказал Халперт.
— Ты в этом уверен? — поднял брови Хэнли. — Тебе не сможет помочь даже «Волшебный магазинчик».
— Чтобы ты знал, я вырос в Колорадо, — ответил ему Халперт. — Я знаю о рок-музыке гораздо больше, чем вы все вместе взятые, можете мне поверить.
Единственным, кто знал все о членах Корпорации, был Кабрильо, у него был доступ ко всем личным файлам, для остальных сообщение о детстве Халперта было новостью.
— Теперь вы в курсе, откуда я родом, — сказал Халперт. — Моим дедушкой был Джерри Джефф Уокер, командор Коуди учил меня кататься на велосипеде.
— А я-то думал, что знаю тебя, — развел руками Хали Казим.
— Давайте вернемся к делу, — предложил Кабрильо. Он знал, что воспитание Халперта доставило ему много проблем: в день, когда он вступил в морское подразделение, отец перестал с ним разговаривать. Прошло десять лет, прежде чем они поговорили снова, и даже теперь их отношения были напряженными.
Халперт ждал, что Кабрильо скажет дальше.
— Прямо сейчас двое наших людей готовят нам плацдарм на берегу. Они должны поставить параболические микрофоны на деревьях. Микрофоны будут записывать вибрацию стекол в доме, и мы сможем услышать все, о чем говорят внутри.
— У нас появились проблемы с прослушиванием телефонных линий, — заметила Линда Росс. — Обычно мы подключались через главный канал, но с тех пор как китайцы занялись телефонными системами, они перенесли главные каналы через водное пространство в Гонконг. Мы приложим все усилия и постараемся влезть в распределительную коробочку, ведущую непосредственно к дому, но мы не уверены, что сигнал будет достаточно сильным.
— Есть вероятность, что мы сможем слышать только односторонние разговоры по телефону? — спросил Хэнли.
— Все верно, — ответила ему Росс. — Любой, говорящий по телефону внутри дома, будет создавать вибрацию на стекла, которую мы сможем расшифровать.
— Я не совсем в этом уверен, — заметил Кабрильо, — но мы обязательно должны перерезать телефонные линии, ведущие в дом: сигнализация завязана именно на них.
— Это мы можем, — сказала Росс, — но люди все равно смогут пользоваться мобильной связью.
Планирование операции растянулось на несколько часов. До праздника оставалось чуть больше суток.
Наподобие вертящегося на месте дервиша, оракул принялся трястись и кружиться вокруг своей оси.
Дворец в Индии был намного меньше, чем в Потале, но по обстановке почти не отличался. Дом далай-ламы и его советников, храм, спальни и большая комната встреч с каменным полом, где сейчас на высоком троне восседал далай-лама, наблюдая за оракулом.
Оракул был одет в церемониальные одежды, поверх которых была накинута золотая шелковая ткань, на груди висело зеркальце, отделанное аметистами и цирконием. Все его снаряжение было украшено маленькими флажками и знаменами и весило, по меньшей мере, фунтов восемь. Как только оракул переоблачился и вошел в транс, его ассистенты надели ему на голову тяжелый металлический шлем и крепко застегнули.
Если бы оракула не наполнили силы духов, тяжесть от шлема и церемониальных одежд была бы для него совершенно непосильна. Вместо этого, как только он достиг пика прозрения, стало казаться, что вес снаряжения испарился, и он начал двигаться наподобие астронавта на поверхности луны. Он танцевал по комнате, перемещаясь из одного угла в другой. Странные гортанные звуки исходили откуда-то из недр его тела, в то время как серебряный меч, зажатый в левой руке, выписывал замысловатую ритуальную восьмиконечную фигуру в воздухе.
После этого он внезапно остановился перед троном и отряхнулся, как собака после купания в реке.
Как только оракул пришел в себя, заговорил далай-лама.
— Уже пришло время возвращаться домой? — спросил он.
Оракул заговорил не своим голосом.
— Далай-лама вернется, но в маленький Тибет.
— Пусть оракул объяснит, — попросил далай-лама.
Прыжок назад, взмах руками, снова полная неподвижность.
— Ключ на севере, — сказал громко оракул. — Мы отдадим агрессору земли, ранее принадлежавшие Монголии, и тогда они уйдут.