Золотой человек
Шрифт:
Вымогатель снова взял в руки ружье и, опустившись на стул, нацелил его на Тимара.
— Итак, я сейчас потребую от вашей милости не сто тысяч франков ежегодной ренты… А всего-навсего «Ничейный» остров.
Тимара будто пронзило электрическим током. Куда девалась его апатия?
— Зачем вам понадобился остров?
— Прежде всего он станет для меня надежным убежищем. Никаким ищейкам не выследить меня там. Ну и, конечно, мне хочется, чтобы ваша милость на все время моего пребывания на острове обеспечила меня всем необходимым для тела и души.
Тимара начали раздражать эти наглые домогательства.
— Бросьте свои плоские шутки! Просите у меня какие угодно деньги и уезжайте куда глаза глядят. «Ничейный» остров вам не видать, это нелепое требование!
— Не такое уж нелепое, как кажется вашему высокоблагородию, — возразил Тодор. — Воздух там чудесный, а я хочу восстановить свое здоровье, расшатанное в Южной Америке. По словам покойной мамаши Терезы, на острове растут травы, которые заживляют любые
26
Ваше превосходительство (лат.).
Авантюрист нагло клянчил, держа палец на взведенном курке.
— Да вы с ума спятили! — воскликнул разгневанный Тимар. Издевательства Тодора вывели его из себя, и он резко повернулся спиной к противнику.
— О, не поворачивайтесь ко мне спиной, ваше превосходительство! Сеньор, экселенца, милорд! Вельможный пан, мингер, монсеньер, господин, герр, эфенди! На каком языке угодно вам выслушать нижайшую просьбу злосчастного горемыки?
Однако пошлое глумленье Кристиана оказало ему плохую услугу. Тяжелое, удручающее впечатление, которое произвели на Тимара раны каторжника, быстро изгладилось. Михай стал постепенно приходить в себя. Он вдруг понял, что перед ним — просто затравленный человек, который дрожит за свою шкуру, и, уже не скрывая досады, заявил:
— Довольно ломать комедию! Больше я не намерен препираться с вами. Назовите нужную вам сумму, и вы получите ее. Если вам так уж понадобился остров, то купите себе какой-нибудь островок в греческом архипелаге или в Китае. Если вы боитесь преследований, отправляйтесь в Рим, в Неаполь или в Сицилию, выдайте себя за маркиза, завяжите связи с каморрой, [27] и вас никто не тронет. Деньги я вам дам, а «Ничейного» острова вы не получите.
— Вот как! Ваше превосходительство вздумали говорить со мной свысока? — продолжал глумиться Тодор. — Я посадил вас в лужу, но вы опомнились и норовите из нее вылезть. Нет уж, шалишь! Я еще разок посажу тебя в грязь. Верно, ты сейчас про себя думаешь: «Проваливай отсюда, жалкий оборвыш! Я не боюсь тебя! Да попробуй кому-нибудь рассказать, что ты узнал про меня, — тебя схватят, посадят в кутузку и вскоре позабудут. И ты так и зачахнешь в своей собачьей конуре. Тебя заставят молчать, на всю жизнь отобьют охоту выбалтывать тайны. А может быть и другой конец: кто будет в ответе, если тебе где-нибудь на дороге всадят пулю в спину? Если Дунай прибьет к берегу твой труп, кто станет доискиваться, сам ли ты плюхнулся в воду или тебя туда столкнули? Да и кто поверит болтовне такого голодранца, как ты, если я, „золотой человек“, с высоко поднятой головой заявлю: „Все это ложь!“ Денег у меня куры не клюют. Найдись даже неподкупный свидетель, уж господа судьи наверняка окажутся сговорчивыми. Люди жадны, они готовы таскать золото даже из грязи». Так ты рассуждаешь сейчас, Леветинци. Но вдумайся получше в мои слова! Пойми, такого хитреца, как я, на мякине не проведешь! Я положил тебя на обе лопатки. Ты связан по рукам и ногам и похож на разбойника, которому забивают под ногти гвозди, вырывают по волоску бороду, капают на темя кипящим салом, пока он не отдаст спрятанных сокровищ. Именно так я намерен с тобой поступать. А когда тебе станет невтерпеж, ори благим матом!
27
Каморра — неаполитанское тайное общество, которое вначале поддерживало борца за национальное освобождение и объединение Италии Джузеппе Гарибальди (1807–1882), а впоследствии выродилось и превратилось в бандитскую шайку на службе реакции.
Тимар с тоской слушал разглагольствования каторжника.
— До сих пор я еще никому не обмолвился о том, что узнал про тебя. Клянусь честью! Если, конечно, не считать пустых слов, случайно сорвавшихся у меня в Комароме. Но то была лишь безвредная болтовня. Однако для верности я записал все, что мне удалось про тебя разнюхать. Вот здесь, в кармане, у меня четыре письма. Одно адресовано турецкому правительству, которому я доношу о сокровищах, тайно вывезенных из Стамбула пашой Али Чорбаджи и попавших в твои руки. Паша был заговорщиком, и эти сокровища подлежали конфискации в пользу султанской казны, откуда, возможно, и были в свое время похищены. Я перечислил все описанные моим отцом драгоценности, указал, у кого их можно получить и каким образом они достались этому лицу. Вторая бумага — донос венскому правительству. Ты предстаешь там как убийца Али Чорбаджи и похититель его драгоценностей. Имей в виду, что у внезапно разбогатевшего выскочки всегда найдется достаточно врагов!.. Третье письмо адресовано
Тимар задыхался от волнения.
— Тебе, я вижу, нечего возразить! Итак, будем продолжать, — глумился Кристиан. — Четвертое послание получит Ноэми. Она узнает из него, что ты, знатный барин, женатый на весьма достойной особе, что ты попросту говоря обесчестил несчастную девушку, принес невинное существо в жертву своей разнузданной похоти. Как! Ты все еще не просишь пощады? В таком случае капнем еще немножко кипящего сальца. Ты сам, конечно, понимаешь, что я не стану таскать с собой эти бумаги. Чего доброго, твой наемник оглушит меня ударом кулака в глухом закоулке, отберет документы и вручит тебе. А ты потом заявишь, что не намерен со мной разговаривать, и мне останется лишь раскланяться: «Мое почтение!» — и удалиться восвояси. Не надейся на это, мой милый! Отсюда я направлюсь вон туда. Видишь, две колокольни? Это Тиханьский монастырь, приют благочестивых монахов. В этой обители я и оставлю свои письма. Передам их в надежные руки опытных людей. Если я не вернусь за ними через неделю, настоятель позаботится доставить их адресатам. Письма попадут по назначению, и ты вынужден будешь бежать из этой страны. В свой комаромский дом ты никак не сможешь вернуться. Допустим, жена простит тебе даже убийство отца. Но уж вряд ли она стерпит твою измену. Общество в конце концов потребует, чтобы ты объяснил, откуда у тебя появилось такое богатство. Неизбежно возникнет уголовное дело. А тут, в свою очередь, турецкое и австрийское правительства предъявят свой иск и возбудят против тебя судебный процесс. Тогда уж весь мир узнает о твоих проделках. Люди, восхищавшиеся тобой как «золотым человеком», забросают тебя грязью, ты будешь вызывать у них отвращение. Ты не сможешь сбежать даже на «Ничейный» остров, — у тебя перед носом Ноэми захлопнет дверь. Она горда и самолюбива, ее любовь быстро перейдет в ненависть. Да, Тимар, тебе не останется другого выхода, как скрыться, подобно мне, от света. Ты отречешься от своего имени, будешь убегать от людей, скитаться из города в город, пугаться звука шагов. Одним словом, во всем уподобишься мне. Что ж, идти мне сейчас в монастырь? Или остаться здесь?
— Оставайся, — простонал вконец измученный Тимар.
— Ага! Вот как ты теперь заговорил! — злорадствовал каторжник. — Ну, что ж, присядем и еще потолкуем. Начнем сначала. Итак, первым делом ты уступаешь мне «Ничейный» остров.
Тимару пришел в голову довод, которым он поспешил воспользоваться:
— Но ведь «Ничейный» остров принадлежит не мне, а Ноэми…
— Весьма справедливое замечание. И тем более основательно мое требование: остров — достояние Ноэми, а Ноэми — твое достояние.
— Что ты хочешь этим сказать? — гневно взглянул на него Тимар.
— Но-но… Перестань таращить на меня глаза! Или ты забыл, что связан по рукам и ногам? Лучше разберемся по порядку, Ты напишешь письмо Ноэми, — я сам отвезу его. Надо полагать, мерзкая черная сука подохла, и я без опаски могу наведаться на остров. В письме ты чин чином простишься с Ноэми. Объяснишь ей, что не можешь на ней жениться, ведь тебя связывают нерасторжимые узы брака, в который ты вступил прежде, чем познакомился с ней. Скажешь, что у тебя есть красавица жена по имени Тимея, — Ноэми наверняка вспомнит это имя. В утешение ты уведомишь девушку, что позаботился о ее судьбе: выписал для нее из далеких краев жениха, с которым она уже была однажды помолвлена, — статного красавца и славного малого, готового закрыть глаза на ее прошлое и жениться на ней. Пообещаешь также позаботиться о молодоженах. Ты обеспечишь их всеми благами, благословишь их и пожелаешь счастья и взаимной любви.
— Как? Ты хочешь получить еще и Ноэми?
— Еще бы, черт побери! Неужели ты вообразил, будто я намерен прозябать на твоем захудалом острове на манер Робинзона? Должен же кто-нибудь ублажать меня в таком уединении! Я уже пресытился прелестями чернооких и черноволосых красоток по ту сторону океана. Увидав златокудрую, голубоглазую Ноэми, я без памяти в нее влюбился. Я не забыл, что она закатила мне оплеуху, выгнала с острова, и жажду мести! А разве это не благородно — отомстить за пощечину поцелуем? Я хочу стать повелителем этой строптивой красотки. Такова моя прихоть. А какие права ты имеешь на Ноэми? Разве я не был ее женихом? В моей власти сделать девушку своей законной женой, вернуть ей утраченную честь, а вот ты никогда не сможешь жениться на ней и только обречешь ее на страданья.
Изверг капал кипящим салом на израненное сердце Тимара.
— Возьми все мое состояние! — взмолился Михай.
— О деньгах пока еще рано говорить. Дойдет черед и до них. А сейчас я не хочу ничего, кроме Ноэми! В конце, концов, она принадлежит не тебе, а мне.
Тимар в отчаянии ломал руки.
— Будешь ты, в конце концов, писать Ноэми? Или мне отнести эти письма в монастырь?
— Бедняжка Доди! — вырвалось у Тимара.
Кристиан усмехнулся и великодушно заверил его:
— Я стану отцом ему, добрейшим папочкой…