Золотой дождь

Гришэм Джон

Драммонд уязвлен до глубины души. Враждебно настроенный судья вновь подвергает его публичной порке. Адвокат хорохорится, но по всему видно, что он выбит из колеи.

Они решают избрать новую тактику борьбы с подложными руководствами. Пеллрод заявляет, что это просто никому не нужная брошюра, одна из многих. Лично он в эту дурацкую писанину вообще сто лет не заглядывал. К тому же инструкции так часто меняют, что большинство работников со стажем предпочитают вообще их игнорировать. Драммонд показывает Пеллроду пресловутый раздел "Ю", и тут выясняется,

что прохвост видит его впервые. Дескать, он и не подозревал о существовании такого наставления. Как, должно быть, и многие из тех, кто трудится под его началом. Пеллроду вообще не уверен, пользуется ли этим руководством хотя бы один из инспекторов его отдела.

Каким же образом проходит через отдел типичное заявление на выплату страховки? Пеллрод может ответить на этот вопрос. Следуя подсказкам Драммонда, он подробно излагает, как проходит по инстанциям гипотетическое заявление. Шаг за шагом, форма за формой, анкета за анкетой. Голос Пеллрода звучит нудно и монотонно, некоторые присяжные уже подремывают. Лестер Дейз, присяжный под номером восемь, который сидит в заднем ряду, откровенно клюет носом. Одни зевают, другие трут глаза, и почти все борются со сном.

И это не остается незамеченным.

Если Пеллрод и огорчен своей неспособностью поддерживать в присяжных хоть какой-то интерес, то виду не показывает. Тембр его голоса не меняется, и он продолжает бубнить с прежней занудливостью. Напоследок он приберег кое-какие откровения о Джеки Леманчик. Она, дескать, была большая любительница заложить за ворот, и даже на службе от неё нередко разило спиртным. Отсюда и прогулы. И вообще, в последнее время она так распустилась и стала настолько безответственной, что увольнение было неизбежно. А как насчет её сексуальных похождений?

Здесь Пеллроду и «Прекрасному дару» надо вести себя поосторожнее, ведь уже в скором времени эта тема вновь всплывет – уже в другом суде. Все показания будут зарегистрированы и сохранены для дальнейшего использования. Поэтому вместо того, чтобы заклеймить Джеки Леманчик как шлюху, готовую переспать с кем попало, Драммонд благоразумно уклоняется от выяснения подробностей.

– Про это я ничего не знаю, – отвечает Пеллрод, впервые снискав себе одобрение присяжных.

Они убивают ещё немного времени, дотягивая почти до полудня, после чего я получаю право приступить к перекрестному допросу. Киплер высказывает готовность объявить перерыв на ланч. Но я заверяю, что долго никого не задержу. Киплер с неохотой соглашается.

Первым делом я вручаю Пеллроду копию подписанного им письма с отказом в выплате страховой премии, которое получила Дот Блейк. Это было уже четвертое письмо с отказом, сделанном на том основании, что к моменту заключения договора о страховании Донни Рэй уже был болен. Я прошу Пеллрода зачитать письмо вслух и признать, что подпись принадлежит ему. Затем, прекрасно понимая, что ничего у него не выйдет, предоставляю ему возможность попытаться объяснить причину, побудившую его сочинить такое письмо.

Отправляя это послание Дот Блейк, Пеллрод и в страшных мыслях не мог вообразить, что письмо будут зачитывать в зале суда.

Он несет несусветную чушь об анкете, которую якобы ошибочно заполнила Джеки Леманчик, о том, что мистер Крокит неверно истолковал его указания, и наконец со вздохом признает: во всей этой истории с делом Блейков изначально были допущены ошибки, и он искренне сожалеет.

– Но ведь уже поздно сожалеть, не правда ли? – произношу я.

– Пожалуй.

– Отправляя это письмо, вы, наверное, ещё не знали, что за ним последуют ещё четыре письма с отказом, верно?

– Да.

– То есть, вы рассчитывали, что это письмо будет последним?

В письме есть слова: «отказываем окончательно и бесповоротно».

– Да, пожалуй.

– Скажите, что послужило причиной смерти Донни Рэя?

Пеллрод пожимает плечами.

– Лейкемия.

– А какое заболевание послужило поводом для подачи заявления об оплате страховой премии?

– Лейкемия.

– А какое заболевание вы имели в виду, утверждая в своем письме, что к моменту заключения договора о страховании Донни Рэй уже был болен?

– Грипп.

– А когда именно он болел гриппом?

– Я точно не знаю.

– Если желаете, я могу показать вам все материалы, и мы поищем вместе.

– Нет, я и так вспомню. – Он готов на все, лишь бы не возвращаться к досье. – Кажется, ему тогда было не то пятнадцать, не то шестнадцать.

– Иными словами, грипп он перенес в возрасте пятнадцати-шестнадцати лет, то есть до заключения договора, но в анкете это заболевание указано не было.

– Совершенно верно.

– Скажите, мистер Пеллрод, можете ли вы, на основании своего колоссального опыта работы в страховой компании, припомнить хотя бы один случай, когда перенесенный грипп привел бы через пять лет к заболеванию лейкемией?

Ответ на этот вопрос абсолютно очевиден, и тем не менее Пеллрод не может заставить себя его дать.

– Я не уверен, – блеет он.

– Означает ли это «нет»?

– Да, это означает «нет».

– То есть, грипп никакого отношения к последующему заболеванию лейкемией не имел?

– Да.

– Таким образом, в этом письме вы намеренно солгали?

Ясное дело – тогда он солгал, но, не признав это сейчас, он соврет снова. Теперь уже в присутствии присяжных. Пеллрод загнан в угол, но Драммонд успел с ним поработать.

– Это письмо было ошибкой, – выдавливает Пеллрод.

– Ошибкой или ложью?

– Ошибкой.

– Но эта ошибка ускорила кончину Донни Рэя Блейка?

– Протестую! – выкрикивает с места Драммонд.

Киплер на мгновение призадумывается. Я ожидал протеста со стороны Драммонда, и настраиваюсь на то, что он будет принят. Но его честь считает иначе.

– Протест отклонен. Отвечайте на вопрос.

– Я хочу опротестовать всю эту цепь рассуждений, – гневно заявляет Драммонд.