Золотой дождь
Шрифт:
Секретарша Дрю сидит за перегородкой высотой ей по грудь. Она в джинсах, у нее крашеные волосы и умопомрачительная фигура, все линии и выпуклости выставлены напоказ самым откровенным образом.
Я объясняю, почему я здесь, и жду, что она встретит меня в штыки и велит убираться, но она вежлива. Томно, но довольно толково она, совершенно не удивляясь, предлагает заполнить необходимые для приема на работу документы. Я потрясен, узнав, что юридическая фирма Дж. Лаймена Стоуна обеспечивает служащим страховку здоровья на весьма солидную сумму. Я тщательно прочитываю мелкий шрифт, потому что боюсь обнаружить какое-нибудь
Через некоторое время она приглашает меня войти к боссу. Брюзер по-прежнему за столом и тщательно, словно придирчивый бухгалтер, просматривает заполненные мной бумаги. Я удивляюсь, с каким вниманием он вникает во все подробности. Он снова приветствует меня, напоминает о финансовой стороне нашего соглашения, а затем подталкивает ко мне по столу договор. Теперь в пробелах всюду стоит мое имя.
Я читаю и подписываю. Здесь есть пункт о месячном испытательном, вернее, вступительном, сроке. По желанию одной из сторон соглашение может быть расторгнуто по его истечении.
Я очень благодарен за этот пункт, но чувствую, что он помещен сюда на вполне оправданных основаниях.
Я рассказываю о своем банкротстве. Завтра я должен быть в суде и впервые встретиться со своими кредиторами. Это называется «опрос должника», и адвокаты, нанятые людьми, которых я поставил в затруднительные обстоятельства, станут копаться в моем грязном белье. Они имеют право задать мне буквально любой вопрос насчет моих финансов и вообще житья-бытья. Но дело будет негромкое, и очень вероятно, что никто не придет поджаривать меня на медленном огне.
В моих интересах из-за слушания дела еще несколько дней оставаться безработным. Я прошу Брюзера пока придержать мои документы и отложить выдачу жалованья. В моей просьбе есть элемент ловкачества, и Брюзеру это нравится. Пожалуйста, он согласен, нет проблем.
Он быстро проводит меня по всему помещению для знакомства с рабочей обстановкой. Все так, как я себе представлял, – небольшая потогонная мастерская, состоящая из беспорядочно расположенных комнатушек, появившихся, когда здание расширялось и перестраивалось и между помещениями снимались перегородки. Мы все дальше и дальше углубляемся в лабиринт. Брюзер представляет меня двум замученным женщинам, сидящим в маленькой комнатке, сплошь заставленной компьютерами и принтерами; да, эти женщины, конечно, никогда не исполняли танец живота в клубе напротив.
– У нас, кажется, уже шесть девушек здесь работают, – говорит он, следуя дальше. Секретарша тоже просто «девушка».
Потом он знакомит меня с двумя адвокатами, довольно симпатичными парнями, плохо одетыми,
– У нас штат сократился до пяти адвокатов, – объясняет Брюзер, когда мы входим в библиотеку. – Было семь, но слишком много с ними мороки. Достаточно четырех-пяти. Чем больше служащих, тем больше мне самому приходится вникать в дела и решать. То же самое и с девицами.
Библиотека – длинная узкая комната, по стенам от пола до потолка тянутся полки, беспорядочно заставленные книгами. Длинный стол в центре завален раскрытыми томами и свернутыми в трубки документами.
– Некоторые из моих парней просто свиньи, – бормочет он под нос. – Так что вы думаете о моих маленьких владениях?
– Здесь прекрасно, – отвечаю я и не вру. Я чувствую облегчение, убедившись, что здесь действительно занимаются юриспруденцией. Возможно, Брюзер и темная лошадка с нужными связями, тайными делишками и не совсем законными инвестициями, но все же он настоящий адвокат, и в его конторе царят деловой шум и суета юридического бизнеса.
– Не такие модные, как у больших парней в городе, – говорит он отнюдь не смиренным тоном. Он делает знак, и мы выходим из библиотеки. Еще две двери, и рядом со стойкой газированной воды расположен хорошо обжитой кабинет.
В нем стол, несколько стульев, шкаф-картотека, полки с папками, а на стенах репродукции, изображающие лошадей. На столе телефонный аппарат, диктофон и стопка блокнотов. Все чисто. В воздухе стоит запах дезинфекции, как будто здесь убирали час назад.
Брюзер вручает мне два ключа на кольце.
– Этот от наружной двери, этот от вашего кабинета. Можете приходить и уходить когда угодно. Только ночью надо соблюдать осторожность. У нас здесь не лучшая часть города.
– Нам надо поговорить, – сообщаю я, беря ключи.
Он смотрит на часы.
– Долго?
– Дайте мне тридцать минут. Это срочно.
Он пожимает плечами, и я опять иду за ним в его кабинет, где он опускает широкий зад в персональное кожаное кресло.
– В чем дело? – спрашивает он с очень деловым видом, доставая из кармана ручку и берясь за обязательный блокнот.
Еще прежде, чем я начинаю говорить, он уже что-то царапает в нем.
Я выкладываю ему быстрое, насыщенное фактами резюме по блейковскому делу, что занимает десять минут. По ходу разговора, в промежутках главного повествования, я рассказываю о том, как и чем завершились мои отношения с фирмой Лейка. Объясняю, как попользовался мной Барри Ланкастер, чтобы украсть дело Блейков, и перехожу к основному пункту, главному удару.
– Мы должны сегодня же подать в суд на «Дар жизни», – говорю я серьезно и мрачно, – потому что практически Барри Ланкастер прибрал дело к рукам, и я думаю, что он тоже вот-вот оформит его в суде.
Брюзер вперяет в меня сверкающий взгляд черных глаз.
Кажется, мне удалось завладеть его вниманием, и мысль привлечь саму лейковскую фирму к судебному следствию ему нравится.
– А как быть с клиентами? – спрашивает он. – Ведь они подписали контракт с фирмой Лейка.
– Да. Но я собираюсь срочно повидаться с ними. Они меня послушают. – Я вынимаю из кейса черновик судебного иска к «Дару жизни», тот самый, над которым мы с Барри изрядно попотели несколько часов. Брюзер его внимательно читает.