Золотой фонд детектива. Том 5
Шрифт:
— Ее литературный агент сказал, что в таком виде нельзя выступать перед прессой.
— Почему? Разве газеты теперь посылают в качестве репортеров зеленых юнцов?
— Нет, конечно, — добродушно сказал Мартин, — просто корреспонденты принялись бы описывать ее платье, а не книгу. В общем, он отправил ее переодеваться. Надо было как-то удержать репортеров, а поскольку я уже был здесь, меня попросили выступить на 20 минут раньше. Ничего не попишешь, Дэрайес, но ты ведь знаешь, — добавил он конфиденциальным шепотом, — эти пресс-конференции не имеют значения.
Конечно, никакой
3. Майкл Стронг. 16.30
Конечно, жребий еще не был брошен. Мое возмущение или унижение могло достигнуть такой степени, что я решил бы уйти домой и забыть о съезде. Но я этого не сделал. Мне хотелось посмотреть книги, выставленные в киосках, которые размещались на втором этаже. Ожидалось, что на съезде будут присутствовать 12000 человек, главным образом книготорговцы, которые служат мостом между издателями и авторами, сочиняющими книги, а также публикой, которая их читает.
И, разумеется, издатели соревнуются друг с другом, стараясь завладеть вниманием книготорговцев, которые в свою очередь жаждут найти произведения, сулящие выгоду.
Моя пятая книга должна была выйти в издательстве «Призм Пресс», и я серьезно рассчитывал, что она будет иметь больший успех, чем предыдущие, и мне не придется более ломать голову над тем, как свести концы с концами.
Наверное, утешительно сознавать, что мои книги переживут дешевки-бестселлеры («дешевки» это стандартный эпитет, употребляемый авторами, чьи произведения не попадают в этот список) и что меня оценят после смерти, но невольно приходит на ум, что жизнь впроголодь приблизит час смерти.
Подобные соображения роились у меня в голове, и я уже собрался войти в выставочный зал, как вдруг услышал, что меня робко окликнули:
— У вас есть значок съезда с вашей фамилией, сэр?
Я принялся шарить по карманам в поисках значка, которым меня заранее снабдил мой издатель, и взглянул на обратившегося ко мне мужчину. На нем было что-то вроде формы светло-коричневого цвета с названием отеля, вышитым на левом кармане пиджака, и под ним слово «охрана». Роста он был высокого — около 6 футов, под пиджаком играли развитые мускулы. Волосы — тонкие, светлые, а брови и ресницы такие белесые, что веки казались окантованными красным, а глаза — незащищенными.
— Вот, извольте, — я показал ему значок и приколол его к пиджаку.
— «Дэрайес Джаст», — прочитал он задумчиво. — Вы ведь писатель?
— Да, я писатель, — сказал я, почувствовав легкий укол.
— Я знаю вас, — проговорил он и щелкнул пальцами. — Джайлс Дивор был вашим протеже, не правда ли?
— Я помог ему с первой книгой несколько лет назад, — признался я.
— Он великий писатель. Вы должны им гордиться. Я восхищаюсь
— Он будет рад узнать об этом, — заметил я без энтузиазма. Было ясно, что по мнению этого честного, но глупого служащего отеля, я прославлюсь тем, что Джайлс — мой протеже, но я-то вовсе не так рассчитывал войти в историю литературы!
Я поднял руку в знак прощания, но он воскликнул:
— Минуточку! — и схватил лист бумаги со стола. — Не дадите ли вы мне автограф?
Я еще не достиг такой стадии, когда у меня наперебой просили бы автографы, и потому сказал:
— Конечно.
Он расстегнул пиджак и тщательно выбрал одну из ручек, засунутых во внутренний карман, по-видимому, самую почетную. Подавая ее мне, он сказал:
— Мое имя Майкл П. Стронг, если хотите, можно просто Майк.
Я написал: «Майку» — и спросил, стараясь не подчеркивать сарказма:
— Может быть, хотите, чтобы я подписал: «От покровителя Джайлса Дивора»?
— Нет, просто ваше имя, — ответил он простодушно. — Я возьму автограф у мистера Дивора позднее, когда он будет надписывать свои книги.
— Теперь я могу идти?
— Конечно! Большое спасибо, мистер Джаст, — и он радостно помахал рукой.
4. Томас Вэлиэр. 16.40
Я пытался отыскать киоск «Призм Пресс». В тот момент я не сознавал, да и не мог сознавать, что жизнь человека висела на волоске и что все зависело от того, насколько я раздражен.
Несмотря на то, что в принципе я не одобрял крикливую рекламу, все же в киосках продавали книги, а я люблю книги. И как раз, когда напряженность стала спадать, мне наступили на ногу! Может быть, я сам был виноват — я не смотрел, куда иду, — притом в зале толпилось много народу и трудно было не наткнуться на кого-либо.
Но дело в том, что я болезненно отношусь к тому, что меня топчут. А все из-за удивленного взгляда, обращенного вниз, как бы говорящего: «Вы, оказывается, тут!»
И поскольку обидное фиаско с пресс-конференцией все еще мучило меня, я приветствовал возможность физической разрядки и с силой отбросил обидчика, прошипев:
— На свои ноги наступай, растяпа!
Он качнулся, удержал равновесие, смущенно уставился на меня, пробормотал: — Извини, паренек! — и пошел дальше.
«Паренек»!
Мне сорок два. Пусть я выгляжу моложе своих лет, но никто не даст мне меньше 32. Надо же — паренек!
Он автоматически отреагировал на мой рост, и успокоительное воздействие обстановки сразу прекратилось. Я снова хмурился и был зол на весь мир.
Наконец я разыскал «Призм Пресс». Томас Вэлиэр, который вместе с женой был владельцем этого небольшого издательства, — олицетворение молодого талантливого и напористого администратора. Он достаточно дружелюбен, и я хорошо относился к нему, но не в этот момент. По правде говоря, я испытал острую неприязнь, ибо на витрине не было ни одного сигнального экземпляра моей книги «Будущее — для птиц», а лишь маленькое объявление о ее предстоящем выходе в свет. Зато на прилавке лежало штук двадцать книги Джайлса Дивора «Ушедшие навсегда». Несомненно, они будут розданы крупным книготорговцам.