Золотой иероглиф
Шрифт:
Тане было не очень приятно об этом говорить — я это видел. Еще бы, она ведь считала, что Лена дружит с ней искренне…
— Странно, что она вообще сумела вызвать у меня нечто вроде ревности, — сказал я. — Я и подумать раньше не мог, что ваше поведение мне вдруг станет неприятным. А вы танцевали тогда очень эротично.
Таня усмехнулась, но не очень весело.
— Если бы мы оказались все втроем в одной свалке, у тебя не возникло бы такого чувства. А так ты ощутил себя собственником, которого нахально водят за нос.
— Втроем в одной свалке, говоришь? А я был уверен,
— Нет, брось, с этой женщиной у меня ничего не было.
— А что, было с какой-то другой?
— Ох, и все тебе знать надо, Маскаев-кот! Ведь ты сам изменщик!
Но теперь глаза у Тани смеялись. По-моему, она была рада, что все так повернулось, и что она опять вместе со мной.
— Ты мне раньше ничего об этом не рассказывала!
— Ну, мало ли что в жизни могло случиться! Я тогда еще в десятом классе училась…
— Так, может быть, сейчас расскажешь?
— Может быть, расскажу… Чуть попозже, ладно? — Таня опустила ресницы.
Вот хитрая девчонка! Я забыл и про недопитую четвертинку, и про то, что у меня все болит и мне лучше не делать резких движений. Но делать их и не пришлось. Все за меня делала Таня, причем так, что будь на моем месте какой-нибудь менее деликатный тип, то он живенько бы поинтересовался: «А где ты этому, собственно, научилась?»
Впрочем, я все-таки считаю себя достаточно деликатным.
Но еще один разговор, и тоже не сказать, что шибко приятный, у нас произошел назавтра. Это когда я без восторга отнесся к скорому возвращению в Новосибирск, поскольку еще не закончилась наша с Сэйго авантюра.
— Вот именно — авантюра, — сказала Таня. — Ни к чему хорошему она не приведет, поверь мне. Тебе тут-то чуть голову не раскололи, а что будет, если встанешь на пути у бандитов?
— Неважно. У меня есть шанс не просто разбогатеть, а разбогатеть сказочно, и я не могу этот шанс упустить. Ничего, что я не внук самурая: это все равно не сыграло бы никакой роли — клад принадлежит тому, кто его найдет.
— Если ты попытаешься заграбастать его один, у тебя могут возникнуть большие проблемы…
— Я не буду один его грабастать. Мне хватит премии, вернее, ее половины, потому что другая часть по договору — Серегина. Мы не пираты, которые отрицали дележ, а люди цивилизованные.
— «Цивилизованные»… Цивилизованные люди сидят дома, а не мотаются дикарями по свету, нарушая законы и попадая в больницы…
— Они ходят по замкнутому кругу «дом — работа — дом», по вечерам пялятся в телевизор и иногда пьют с тоски… А я телик уже почти месяц не смотрю и чувствую себя великолепно.
— Если бы ты еще пить прекратил…
— Можно подумать, что я алкоголик!
— Ты сексоголик, Маскаев, вот что я знаю! Если ты, не дай бог, разбогатеешь, то ведь заведешь себе в первую очередь гарем! А мне в нем будет отведено место на одном уровне со всеми…
— Вовсе не на одном… — начал я, но вдруг понял, что опять попался. — Ну ладно, хватит софистикой заниматься. Мне нельзя останавливаться, понимаешь, нель-зя! Это хуже, чем подразнить собаку костью а потом ее спрятать.
— Кобеля, так будет точнее…
Нет, Таньку точно ничем не изменить!
— Ну, хватит, а?
— Ладно. Хочешь ехать на свои Курилы — езжай. Только я поеду вместе с тобой.
— Ты с ума сошла!
— Ничуть. Это ты хочешь, чтобы я тут осталась одна и сходила с ума.
— Можешь улететь в Новосибирск. Тем более, у тебя работа.
— Я в отпуске, Маскаев. И вернемся мы в Новосибирск только вместе.
— Но ведь… Билеты наверняка дорогущие, — пустил я в ход последний аргумент.
— Ничего, ведь украденные деньги нашлись.
— Но ведь это последние…
— Вовсе нет. Еще заработаем. К тому же, и так истрачено немало.
Что верно, то верно. Правда, куда ехать — я пока еще не знал. Одна была надежда — на то, что Сэйго все-таки сумеет самостоятельно найти остров и карту.
Но надежда весьма и весьма слабая.
В трубке долго свистело и завывало, но наконец раздались длинные гудки и женский голос что-то спросил по-японски.
— Такэути Сэйго, — сказал я.
Женщина (наверное, его жена) принялась что-то объяснять. Я не стал ее прерывать, но потом спросил:
— When does he come home?
— Who are you [15] ? — тон говорившей со мной стал озадаченным.
Я, как мог, объяснил, что говорит Андрей, и что мне надо обязательно и как можно скорее связаться с Сэйго. На таком же ломаном английском я получил ответ, что Такэути-сан появится поздно вечером, а может быть, в полночь — у него сегодня срочная работа.
Значит, уже устроился…
Я сказал, что перезвоню завтра рано утром и, отойдя от междугородного пункта вестибюля гостиницы, поплелся наверх — в номер. Ближе к вечеру я почувствовал себя совсем хорошо, причем настолько, что заявил о своей готовности взять «реванш» за вчерашний раунд борьбы под одеялом, который провел тогда до невозможности пассивно. Вызов был принят. Мы прокувыркались довольно долго, пока Таня не запросила пощады. Может быть, в шутку, но спать-то ведь тоже надо. Мне же спалось плохо. Снились не очень приятные сны, а в шестом часу я проснулся окончательно и бесповоротно.
15
— Когда он приходит домой? — Кто вы? (англ.)
Татьяна, совершенно обнаженная, крепко спала рядом, разметавшись во сне. Мне стало завидно — я не чувствовал себя отдохнувшим, но спать не мог… Таня лежала на спине, грудь ее мерно вздымалась в такт дыханию. На простыне, залитой голубовато-серым светом, проникающим в номер извне, ее тело казалось лежащим на морской воде… Женщина, лежащая на воде… И словно глядящая в небо. Вверх… Женщина, СМОТРЯЩАЯ ВВЕРХ?! О черт!
Меня словно пружиной подбросило на кровати. Я теперь не мог ждать, а потому вмиг оделся и, покинув номер, спустился в вестибюль, совершенно безлюдный в этот ранний час. К счастью, международная связь в гостинице работала круглосуточно.