Золотой иероглиф
Шрифт:
В голове что-то гремело, словно удары колокола. Я подумал, что это следствие нехватки кислорода, но вдруг почувствовал, что могу свободно дышать. А затем увидел, что повар вдруг повалился на землю, нелепо дрыгая ногами. Пока я соображал, что, собственно, происходит (стреляют в него, что ли?), как меньше, чем в полукилометре отсюда что-то ярко полыхнуло, и раздался страшный грохот, словно бабахнули атомной бомбой.
Я ничего не понимал. Уж не встряли ли в дело еще какие-нибудь деятели, покруче бандитов и новых самураев? Но тут невыносимый жар окутал меня со всех сторон, а прямо перед носом упал булыжник, осыпав меня градом мелких частиц грунта (я непроизвольно успел закрыть глаза, к счастью, веки уже слушались). Приглядевшись к булыжнику, я увидел, что он не просто лежит, а дымится и при этом
И тогда до меня дошло. Вот чего боялся Сэйго! Мне приходилось слышать, что когда неожиданно закрывается геотермальный источник или горячий грязевой котел, это, как правило, означает образование пробки неглубоко внизу, закрывающей выход жару мантии.
И тогда эта пробка спустя какой-то промежуток времени с треском выбивается. Начинается извержение вулкана…
Теперь я уже отчетливо ощущал, что земля подо мной буквально ходит ходуном. По-доброму, отсюда надо смываться, пока нас не пришибло вулканической бомбой или не поджарило лавой, но если б я мог хоть немного пошевелиться!
Повара, кстати, в яме уже не было — спасая шкуру, он сделал ноги сразу же, как только грохнуло первый раз. А мы — я, Сэйго, Акира и бандит, чьего имени я так, наверное, никогда и не узнаю, лежали, парализованные, среди вырытоых нами сокровищ…
Пошел дождь. Это был настоящий ливень. Что-то гремело и полыхало в небе, но я не мог понять — то ли это продолжается извержение, то ли началась гроза. А, может быть, все вместе.
Быстро темнело. Теперь я уже понимал, что это не в глазах моих стало темно, а просто солнце закрывает туча дыма из кратера. Вдруг снова загрохотало, и через несколько секунд неподалеку опять упал булыжник, покрупнее прежнего. Мне было слышно, как он шипит под струями дождя. Опять завоняло сернистым газом, тем, что у наших предков называлось просто «запахом серы» и ассоциировалось с преисподней.
Все происходило как в кошмарном сне, когда за тобой гонится нечто ужасное, но убежать ты не можешь, потому что тело тебя не слушается, и нет сил даже крикнуть от ужаса. Снова затряслась земля, но теперь я уже чувствовал, как елозит по жесткой и мокрой земле моя кисть руки. Оставалось только ждать… чем бы ни грозило мне нахождение в двух шагах от кратера, сюда теперь вряд ли кто сунулся бы по своей воле. Во всяком случае, мне так хотелось думать.
Дождь не переставал, только теперь его струи были черными, как тушь, от взлетевшего в воздух пепла. Послушай, Маскаев, дух ты злой, уж не притягиваешь ли ты всякие катастрофы и прочие стихийные бедствия?
В рычании вулкана чудился рев всех демонов и чертей ада — более страшной музыки мне еще не доводилось слышать. Близкий кратер урчал, свистел, завывал и хлюпал одновременно, воняя сернистым газом. К счастью, больше пока ничего не взрывалось, бомбы-булыжники не падали. Но зловещее хлюпанье рисовало мне очень красочную картину: раскаленная лава, жидкая и текучая из-за обилия в ней металлов, выплескивается красным языком из «пупка» Уэнимиру и стекает в яму, где валяются четыре человека — неподвижных, но сознающих все, что с ними происходит.
Когда я сумел пошевелить языком и мышцами лица, земля подо мной вновь зашаталась. Снизу послышался грохот и треск, словно лопались железобетонные сваи. Я ждал, что сейчас вулкан снова даст выброс, но пока этого не происходило. К страху, оказывается, все же можно привыкнуть. Четыре дня на острове сумели доказать мне эту простую истину.
Я совершенно потерял счет времени и считал его условные отрезки лишь по своему состоянию. Вот стали шевелиться пальцы, теперь можно немного подвигать шеей… Зудящими от пепельной жижи глазами я видел, как пытаются пошевелиться и мои товарищи по несчастью. Вот Мотояма задергал ногой, начал подавать признаки жизни и Сэйго. Стали сжиматься и разжиматься пальцы у молодого бандита… Похоже, у нас еще оставался маленький шанс.
Ползти мы все стали пытаться лишь примерно через четверть часа, когда заглох двигатель компрессора. Вулкан клокотал громче, и мне казалось, что вот-вот через хлынет лава. Но стало посветлее, видно, пепла в воздухе уже было меньше. Подземные толчки больше не ощущались.
Первым на карачки встал Сэйго. Несмотря на протестующее мычание, которое издавал Мотояма, Такэути не обратил на бандита никакого внимания и попытался помочь мне (мы оба еще были не в состоянии говорить). Сэйго был черен как негр, следовательно, и я выглядел не лучше… Кое-как мы доползли до склона ямы, но вскарабкаться на полутораметровую высоту грунтовой стенки оказалось нам не по силам. Молодой гангстер, наплевав на своего босса, тоже подобрался к низкому обрыву.
Некоторое время мы напоминали тараканов, пытающихся вылезти из банки. Акира, похоже, тоже почувствовал себя лучше: он начал перекатываться, но не к краю ямы, а к сваленному на полотно золоту, почерневшему от пепла.
И в этот момент в недрах земли шарахнуло по-настоящему.
Глава VII
Я весьма смутно помню, что произошло сразу же вслед за этим, и восстанавливаю события по обрывкам, оставшимся в памяти. Вначале я почувствовал, как страшной силы толчок отшвырнул нас троих от склона ямы. Я упал навзничь метрах в четырех от Акиры, с упорством маньяка набивавшего карманы золотыми монетами. Еще я заметил, что когда он упал, часть монет и жемчужина — единственный светлый предмет среди инфернально-угольной черноты — вылетели из рук гангстера и рассыпались по грунту. Мотояма рванулся за «Каплей Солнца», но в этот миг земля опять зашаталась и со страшным грохотом раскололась как раз в том месте, где копошился Акира. Трещина стала быстро расти в ширину. Мотояма, схватив жемчужину, попытался отскочить назад, но, скованный остаточными последствиями воздействия газа, не сумел преодолеть расщелину в земле, достигшую уже почти метровой ширины. Молодой бандит кинулся на выручку своему боссу, у которого ноги уже болтались в воздухе. Выпучив глаза, Акира цеплялся одной рукой за камни, а другой, где была зажата жемчужина, бессмысленно крутил в воздухе. Бросившийся к нему помощник, уже не ползущий, а почти бегущий на четвереньках, что-то крича Мотояме, попытался схватить его за ту руку. Но у Акиры алчность, или что-то, близкое к ней, оказалась сильнее инстинкта самосохранения. Он резко убрал руку за спину, несмотря на то, что беспрерывные толчки и тяжесть золота в карманах увлекали его вниз, и на поверхности оставалась лишь верхняя половина туловища. Тогда сообщник попытался ухватить ту руку босса, которая цеплялась за камни, но еще один толчок, такой же силы, как и прежний, попросту сбросил Мотояму в трещину. Секунду за ее край еще цеплялись черные от пепла пальцы, а спустя какой-то момент до меня дошло, что Акиры среди нас больше нет… Об этом я подумал как-то совсем отрешенно, потому что, когда увидел трещину, то мозг обожгла страшная мысль: если трещина достаточно глубока, чтобы в нее могла ворваться вода Тихого океана, то остров может в любой момент оказаться разнесенным на куски! Толчки тем временем прекратились, но им на смену пришла неприятная вибрация, словно бы где-то рядом работали гигантские механизмы… И вдруг со стороны кратера донесся громкий хрипящий плеск…
— Это лава! — крикнул я, поражаясь тому, что как-то в один миг сумел обрести речь. И в этот же миг нас обдал страшный жар. Не знаю, каким уж образом мы сумели выскочить из этой ямы, потому что со стороны кратера уже текла, приближаясь к ней, темно-красная жижа.
Этот прыжок отнял у нас те силы, какие успели к нам вернуться. Стоя на карачках, мы втроем наблюдали, как дымящаяся лава приближается к яме. Поток шел параллельно трещине, и туда стекала часть его с гудящим грохотом. А края трещины медленно, но верно смыкались, хотя один из них теперь был заметно ниже другого.
Над кратером, который, как мне показалось, слегка подрос за счет подъема прилегающей к нему части склона, стоял столб черно-серого дыма. Он поднимался к сгустившимся тучам, низвергавшим потоки дождя, и там, высоко вверху, то и дело сверкали молнии, сопровождаемые громом, впрочем, не перекрывающим рев, несущийся из кратера.
Лавовый поток начал заливать яму с той стороны, где валялось разбросанное золото. Бандит даже дернулся было, увидев, что драгоценные монеты вот-вот накроются раскаленным красным языком. Жар становился все нестерпимее, и мы стали отходить прочь, обдирая ладони и колени об острые камни, потому что встать на ноги сил еще не было…