Золотой мальчик

Меньшов Виктор

— Да нет, что вы, всё в порядке.

Я связался с командой, работавшей в районе Барвихи. Мне доложили, что засекли довольно узкий район в лесу, пока окружили по большому периметру, ждут моего приезда.

— Поехали! — скомандовал я.

Все стали собраться.

— Я еду с вами? — спросил Кораблёв.

— Конечно, Денис Петрович. И обязательно возьмите с собой деньги. Они у вас готовы?

— Конечно! — ответил он и побежал собираться.

— Лейтенант Воронин, проводите господина Кораблёва к машине, приказал я.

Молоденький лейтенант козырнул и пошёл за Кораблёвым.

— Вы

надеетесь договориться с Соколиком? — спросил меня тихо подошедший Капранов.

— Надеюсь, Михаил Андреевич. Очень надеюсь. А как по-другому?

— Но вы же получили какие-то инструкции?

— Получил. Брать любой ценой на месте, в Москву не выпускать.

— Но тогда мальчика мы можем не получить.

— Я выполняю приказ, Михаил Андреевич, вы сами прекрасно понимаете, что я — человек военный. Но попытаюсь сделать всё, чтобы мальчик остался в живых, и прошу вас поехать со мной, ваш опыт может нам пригодиться.

Что я там мог сделать на самом деле, я представлял себе весьма смутно. Служил я давно и прекрасно понимал, что когда обстоятельства складываются таким образом, появляется слишком много высокопоставленных, но недостаточно компетентных лиц, которые вмешиваются в ход дела слишком активно, вносят нервозность и непредсказуемость, торопят события, что как правило приводит к печальным результатам. Примеров тому — множество. И чем мне на самом деле мог помочь в этой ситуации подполковник в отставке Капранов — я представлял себе тоже весьма смутно.

Хотя нет, тут я лукавил. Он мне был нужен просто для того, чтобы я сам для себя знал впоследствии, чем бы всё это ни кончилось, что есть настоящий профессионал, который только один и сможет понять и оценить мои действия. Он был моей индульгенцией. А в том, что она мне понадобится, я почти не сомневался. Я уже чувствовал, что добром всё это не кончится, и мне нужно было подтверждение опытного человека, что он поступал бы точно так же, как буду поступать я.

Хорошо бы всё закончилось так, чтобы впоследствии не пришлось длинными бессонными ночами вспоминать все детали и думать до боли в голове о том, мог ли ты поступить по-другому. Это, как правило, бывает, когда финал получается трагическим.

Я огляделся, все ли собрались, поискал глазами пальто, нашёл его на вешалке возле дверей, снял на ходу и вышел, пропустив впереди себя подполковника Капранова.

На улице уже стояли шесть машин, возле которых вспыхивали в темноте огоньки сигарет, освещая на мгновение молчаливые, напряжённые лица.

— Товарищ полковник! — из темноты вынырнул лейтенант Воронин, тот самый, которому я поручил проводить Кораблёва.

— Слушаю вас, товарищ лейтенант.

— Разрешите я вас провожу к машине, там водитель, с которым мы уже подъезжали в тот район, как вы велели.

— Мы поместимся там с подполковником? — спросил я.

— Конечно, товарищ полковник! — весело отрапортовал лейтенант.

Он, дурашка, думал, что сейчас помчится в ночь за славой, наградами, очередным званием, по внешней логике событий так и должно было быть. Операция проводилась под патронажем самого министра, была у него на контроле, брать надо было всего-то одного человека, по мнению лейтенанта это был, конечно, пустяк.

Я думаю, что у Соколика по этому поводу есть другое мнение, весьма отличающееся от лейтенантского, и он его ещё сумеет высказать, хотя лучше бы он этого не делал. И кроме всего прочего, есть ещё те самые тайные пружины, которые в основном и двигают всеми нами, которые скрыты внутри, и про которые такие вот юнцы-лейтенанты даже не догадываются, отчего часто и не успевают стать капитанами.

— Хорошо, лейтенант, проводите. А Кораблёв где?

— Я поручил его заботам капитана Смирнова, они поедут следом за нами.

— Хорошо, лейтенант, ведите, и поехали.

И мы поехали. В ночь, в темень, в моросящий то ли снег, то ли дождь.

Мы поехали навстречу неизвестности, и на душе у меня было муторно-муторно.

Денис Петрович Кораблёв, отец Славы Кораблёва.

Подмосковье, Барвиха.

Лесной массив, охотничья избушка.

Суббота, 7 марта.

12 часов 14 минут.

Время идёт куда-то в другую сторону. Мне кажется, что я смотрю кино по видаку. Я крепко выпил, устал, много работал, и теперь смотрю этот глупый и дикий боевик, периодически проваливаясь в сон. Тут же выныриваю оттуда, что-то пропускаю, что-то путает мой затуманенный алкоголем мозг, что-то накладывают на сюжет те мгновенные видения, которые успевают клочьями выплыть в моменты моего краткого забытья. От этого сюжет фильма, который я смотрю, а вернее, пытаюсь смотреть, путается, наслаивается, получается нечто совсем чумовое, и без того шитый белыми нитками сюжет превращается в какой-то невыносимый бред, который вместо ожидаемого отдыха, забвения, приносит страх и смуту.

Я выхожу из машины и иду в лес. Как ни странно, никто не идёт за мной, никто меня не останавливает. Я иду всё дальше и дальше. Передо мной давно должна появиться избушка, но она не появляется и не появляется. И тогда я понимаю, что иду не в ту сторону.

Я останавливаюсь, и иду назад. Иду я опять долго, вокруг сгущается лес, мне уже приходится буквально продираться через ветки и заросли кустарника. Я отчаянно рвусь к мелькнувшему впереди свету, раздвигаю царапающие лицо ветви и выхожу на залитую солнцем лужайку. Она покрыта изумительной, изумрудной травой. Я делаю шаг, трава мягко принимает мои шаги и я проваливаюсь, проваливаюсь. Ноги уходят всё глубже, я пытаюсь их вырвать, но меня словно кто-то удерживает внизу за щиколотки. Кто-то сильный и невидимый.

И уже не просто удерживает, а мягко, но настойчиво тащит вниз, под эту изумрудную, неправдоподобно-яркую траву. Я рвусь, кричу и зову на помощь, не надеясь на чудо, но кусты на краю поляны раздвигаются, из них выходит кто-то и идёт медленно-медленно в мою сторону.

Я не вижу, кто это, но машу ему руками и кричу:

— Осторожнее! Тут болото! Помогите мне!

Этот кто-то медленно идёт ко мне, я всматриваюсь в него и не вижу ничего, только тень. Но в тени этой — что-то очень знакомое. Вот эта тень подходит ближе и останавливается напротив меня. Я поднимаю голову и вижу, что это не он, а она. Это моя мама.