Золотой мальчик
Шрифт:
Когда где-то через полчаса Михаил Андреевич заявил, что сейчас будет горячее, мы с полковником отчаянно замахали руками, как ветряные мельницы крыльями, испуганно выкатив глаза. Животы у нас были так набиты, что казалось, трещат пуговицы на рубашках. Я уже давно скинул толстый свитер, который носил из-за затянувшихся в этом году холодов, полковник аккуратно повесил на спинку кресла пиджак, снял галстук и расстегнул пуговицу рубашки. Лица у всех раскраснелись и лоснились. Съедено и выпито было немало. И совершенно справедливо казалось, что больше ни крошки в рот не влезет.
Но подполковник не стал ничего слушать, ушёл на кухню
Котлетки эти оказались зразами, начинёнными рубленым луком и яйцом. Они оказались настолько аппетитными, что блюдо мы слизнули так, словно ничего перед этим не ели.
Подполковник сбегал на кухню и принёс ещё одно блюдо, на этот раз с большими кусками рыбы, запеченной в тесте и сыре. Мы издали стон, но и эта рыба, а потом и такое же огромное блюдо с фаршированной уткой исчезли в наших желудках, а заодно туда же отправилась ещё и пара бутылок водки.
Кое-как, с большими трудностями, мы перебрались из-за обеденного стола в кресла, подвинули маленький столик к тахте, и пили горячий и ароматный кофе и пили коньяк, закусывая не лимоном, как принято, а большой, словно каштаны, клюквой, которую Михаил Андреевич сам собирал каждый год. Специально брал на это дело две недели отпуска и ехал в Псковскую область на болота за этой чудо-ягодой, как он её называл.
Постепенно от простого трёпа и разговоров "за жисть" перешли к интересующей всех теме. Первым свои новости выложил Михаил Андреевич:
— Дело в том, что не далее как вчера позвонил мне мой приятель, заместитель начальника одного отделения милиции, я был у него на днях, искал зацепочку, потому что дали мне одно имя, как раз на участке моего приятеля, вор в законе, рецидивист Костя Грек, который и был гарантом таинственного заказчика.
Я уже губы раскатал, думал поймал я за хвост этого невидимку. Приезжаю я, значит, к своему приятелю, и узнаю шикарную новость, что во-первых этот самый Костя Грек, находясь уже в преклонном возрасте и нахлебавшись лагерной баланды до ушей, принял похвальное решение завязать и уже семь лет тому, как действительно завязал, и во-вторых, этот самый Костя Грек, не дождавшись меня в гости, помер. А до этого тоже вряд ли мог участвовать в этом деле даже гарантом, поскольку он не мог позвать даже няню, чтобы она сменила ему пелёнки. Его разбил паралич. Инсульт, видите ли. Наверное, результат напряжённой прежней деловой активности.
Ну, я, естественно в полном нокауте, собираюсь прощаться, как вдруг вываливается фотография моего лучшего друга, соседа Арика, на которой тот едва ли не в обнимку с Костей Греком. И оказывается, что они вместе сидели. Тут я и вспомнил, что мне Зуб сказал про то, что у заказчика был странный бабий голос. Я поначалу подумал, что речь идёт о Нине Павловне, матери Дениса Кораблёва, но при виде этой фотографии вспомнил про то, что у соседа моего голос тоже неприятный такой, довольно высокий, «бабий» голос. Вот Артур слышал.
Я согласно покивал головой, вспоминая резкий, высокий голос Арика.
Михаил Андреевич пригубил коньяк, с удовольствием закусил его здоровенной клюквиной, с треском и наслаждением разгрыз её и блаженно щурясь, и сладко причмокивая губами, смакуя, старательно пережёвывал, тем самым вызывая судороги на наших с полковником лицах. После этой клюквы я, наверное, всю жизнь буду лимоны лопать целиком и даже не морщиться.
— Угощайтесь, мужики, — пододвинул он к нам миску щедрым жестом.
Мы с полковником переглянулись и обречённо потянулись к миске, стараясь выбрать ягодку поменьше. А Михаил Андреевич, прихватив ещё ягоду, продолжал:
— Но тут соседа моего пристрелили, тем самым явно подсунув его нам, вот, мол, виноватый. Возможно, конечно, что сообщник его угрохал, но маловероятно. И я уже отмёл практически Арика, забыл уже про Костю Грека, но тут звонит мне опять мой приятель из отделения и сообщает странные вещи. Не в правилах это милиции, но решил он после моего приезда осмотреть квартирку покойного Грека. И что бы вы себе думали?
Он нашёл там солидную сумму денег в иностранной валюте, и какие-то списки и записи. Часть из них прочесть совершенно невозможно, их отправили в криминалистическую лабораторию, со дня на день должны быть результаты, но записей много, так что работы там хватит. Но уже из той, малой части, что была не зашифрована и не испорчена, удалось установить фантастические вещи.
Оказывается, тихоня Грек и не думал завязывать. Он просто сменил профессию. И стал бывший убийца и налётчик Костя Грек своеобразным менеджером, или импресарио. Он принимал заказы на убийства, находил исполнителей и служил связующим звеном между теми и другими, поскольку заказчиков, как правило, не знали исполнители. Таким образом ясно, что имя Кости использовал скорее всего кто-то из его клиентов: либо заказчики, либо исполнители.
И самое главное: ты, полковник, должен будешь завтра утром подъехать в отделение, чтобы тебе передали пальму первенства. Это дело будет, пожалуй, покруче всего остального. Там, говорят, такие имена обнаружили: ниточки есть к самым громким убийствам последних семи лет. Так что — дарю, полковник. Только не забудь друга моего из отделения.
— За такие подарки до конца жизни водкой поить положено.
— Ты так разоришься, Павел Кириллович, я водки много пью, и жить долго собираюсь, — рассмеялся Капранов.
— И слава Богу! Живи долго, Михаил Андреевич и дай тебе Бог здоровья! — поднял рюмку с коньяком Михайлов.
— А ты чего не пьёшь? — не ускользнули от бдительного глаза Михаила Андреевича мои манипуляции с рюмкой, которую я старательно задвигал за миску с клюквой.
— Да оставь ты его, подполковник, — пришёл мне на помощь Михайлов. Где ему с нами, старыми зубрами, тягаться? Да и нечего привыкать к этому зелью.
— Тут ты не совсем прав, Павел Кириллович. Нам спиртное расслабляться помогает, да и по службе надо уметь пить, всякое случается, иногда приходится с кем-то и за столом посидеть, на разговоры его откровенные раскрутить, и самому голову не потерять.
— Вот он будет у тебя в помощниках, ты и займёшься его воспитанием, а пока не мешай ему отдыхать так, как ему самому хочется.
— Ты, Артур, не обижайся. Я шучу, — остановил меня Михаил Андреевич, когда я неуверенно потянулся к рюмке, сбитый с толку их пересмешками. Для нас главное не умение пить, или стрелять, или крушить рёбра, главное уметь головой думать. Этим умением всё компенсируется, если ещё и про сердце не забывать. А к спиртному не привыкай, не слушай меня, дурное дело не хитрое, тут особых навыков не требуется.