Золотой томик поэзии III
Шрифт:
С горки на санках катались зимою.
Играли в снежки и громко смеялись,
С заборов в сугробы нырять не боялись.
Когда в Новый год собирались все вместе,
Тогда не могли усидеть мы на месте.
В морозы и вьюгу, взбираясь на печку,
Играли все вместе в «Колечко-колечко».
А может быть, с кружкой горячего чая
Сидели у печки и долго молчали.
Ах, нет, не вернуть те моменты былые,
И мы совершенно уже не такие.
Другие проблемы, другие заботы,
Дети и семьи, и много работы.
И не
Время уходит, увы, безвозвратно…
В памяти лишь всплывают моменты
И драгоценного детства фрагменты.
Олег Голубев
Антимиры
Северный город и дождь.
Статуи оловянные.
Бог ли сюда занёс
Розовые тюльпаны?
В серое небо вросли
Струи дождя с домами.
Розовые цветы выглядят
Антимирами.
Яркий подарок судьбы.
В этот дождливый холод
Держит свой зонт из крыш
Над ними намокший город.
Видимо, с детства привык,
Серый и чуточку странный,
Помнить и думать о них:
О розах, гвоздиках, тюльпанах.
Ольга Демина
Репка
Вспоминаю о былом редко,
А могла бы вспоминать чаще,
Как мы дружно из земли репку
С дедом, с бабушкой, с котом тащим.
Был тогда светловолос дедка,
Как цыганочка смугла бабка,
И была тогда вкусна репка,
Словно мёд она была сладкой.
Кот мурлыкал, выгибал спину,
Серой, с пятнами он был масти.
День был тёплым, золотым, длинным,
Было радужным моё счастье.
Вспоминаю о былом редко,
А могла бы вспоминать чаще.
Брошу в землю семена репы —
Обязательно пожну счастье.
Светлана Дотц
Туда, где ветер
Я иду туда, где ветер
раздувает беспокойство,
где теряет разум свойства,
где надеждой сердце бредит.
Я иду навстречу чувствам,
о которых неприлично
говорить в приличном лично,
без которых в мире пусто.
Я иду в любое время,
обгоняя дни и годы,
и закаты, и восходы
не по плану, не по схеме.
Я иду, и мне навстречу
ты конфузливо плетёшься,
отвернувшись. Не тревожься!
Если надо – не замечу.
Я иду, лечу, порхаю,
наслаждаюсь белым светом!
И как будто бы билетом
вечной жизни обладаю!
Сердце
У меня, говорят, рана
там, где сердце. И там пусто.
Может быть. Но хотя
я не слышал совсем хруста.
Я не видел совсем крови,
и дыханье почти в норме.
Может, дело в твоём слове,
а точнее, в его форме,
а точнее, в его смысле,
что без промаха бьёт больно?
Ну а может, его сгрызли
мои грёзы, слетев молью.
Я без сердца стою голым,
виноват пред самой Вестой.
Говорят, что придёт холод
и заполнит его место.
Я тебя никому не отдам
– Я тебя никому не отдам.
Я мосты полудохлые сжёг.
Заплатил по залётным долгам.
– Мне не будет с тобой хорошо.
– Без тебя невозможно дышать,
покрывается сердце паршой.
Я не гиблый, не ворог, не тать.
– Мне не будет с тобой хорошо.
– Монстра лепишь из хворой души,
я то страшен, то просто смешон.
Мне достаточно капельки лжи.
– Мне не будет с тобой хорошо.
– Как ищейка пройду по следам,
если ты вдруг затеешь игру.
Я тебя никому не отдам.
– Я останусь. Но будто умру.
Любовь Дубкова
«Белое помешательство – судороги небес…»
Белое помешательство – судороги небес.
Валится снег сиятельный то по дрова, то в лес.
Не по тропинкам хоженым —
руки зимы вразброс —
Пишет свою мелодию в мыслях моих мороз.
Выйду на лёд нечищеный, росчерком – вензеля.
Вместе со мной под музыку кружится вся земля.
Мимо катка пустынного, что на краю села,
Кто-то спешит и ахает: «Бабка с ума сошла!»
Июнь
Июнь меня заворожил
Всей изумрудностью безбожной.
Свои кудряшки распушил
И сердце к сердцу присушил,
Обняв за плечи осторожно.
Пуховая его постель
Меня влекла неодолимо,
И эта белая метель
Качала, словно колыбель,
Мою любовь неутомимо.
Июньской магией полны
Лучи, ласкающие душу.
Глубинной смелостью волны
Омыты солнечные сны,
И счастье плещется наружу.
Струится радостным дождём,
Озоном и цветами дышит.
А мы по лужам побредём,
Ромашки в радугу впрядём
И полетим всё выше, выше…
«Качели, вечные качели…»
Качели, вечные качели —
То в декабре я, то в апреле.
Кричу то «мама!», то «ура!»,
Уходит лето со двора…
Среди последних мёртвых листьев
Холодный ветер так неистов.
И от небес не ждёшь добра —