Золотой топор Вритры (Путешествие по Таиланду)
Шрифт:
Вряд ли кто из таиландских крестьян отказался бы переселиться в подобные деревни, однако они пока что существуют лишь в проекте, на бумаге соответствующего министерства. Действительность же современной деревни далека от этих планов. С рассветом выходит крестьянин на рисовое поле и покидает его затемно. Пригнувшись к земле, медленно передвигается он по колено в воде под палящим солнцем. Редко увидишь на поле быка, еще реже трактор.
Но вернемся к нашей экскурсии по Тимленду. В другом квадрате рисового поля женщины высаживали светло-зеленую рассаду риса. Быстрыми ловкими движениями они втыкали молодые побеги в землю на расстоянии двадцати — двадцати пяти сантиметров один от другого. Тут же демонстрировалось устройство, с помощью которого повсеместно крестьяне качают воду из каналов на поля: двое молодых ребят, нажимая на деревянные, наподобие велосипедных, педали, приводили в движение цепь с насаженными на нее лопастями; вода плавно струилась по желобам.
В последнем отделении «павильона рисоводства» показывали, как серпами срезаются созревшие стебли, как они связываются в небольшие снопы. Затем стебли раскидывали на расположенной рядом площадке, посередине которой был врыт кол. Это ток. К колу был привязан буйвол; он лениво ходил по кругу и топтал стебли, выбивая из них «падди» — неочищенный рис. Чуть в стороне, под навесом, несколько молодых ребят, окружив большой чан, наполненный рисом, поочередно били деревянными молотами по зерну. Они старались попасть непременно в центр, чтобы рис не разбрасывался на землю. Похоже, так молотили еще в прошлом веке.
Обрабатываемый в Тимленде рис скорее всего идет на кухню, где готовят еду для работников «мини-Таиланда». А вот урожаи риса, выращенного за пределами Тимленда, в хозяйствах крестьян, не объединенных в кооперативы, оказываются либо в амбарах помещиков, о чем говорилось выше, либо в руках посредников и спекулянтов, которые сбывают сельскохозяйственные продукты по ценам, во много раз превышающим покупные. И хотя правительство выделяет фонды, осуществляет программы, направленные на поддержание крестьянских хозяйств, поощряет создание кооперативов, крестьяне в общей своей массе продолжают оставаться неимущими. Стремясь освободиться от долговой кабалы, часть их по примеру Бунчая Понсакуна бежит в город, лелея мечту вырваться из тисков бедности, другие предпочитают борьбу. В местных газетах нередко появляются сообщения, что в такой-то провинции фермеры выступили против помещика, в таком-то районе они провели митинг, требуя увеличения закупочных цен, в такой-то волости крестьяне расправились с перекупщиками.
Земельный вопрос стоит в Таиланде чрезвычайно остро. Еще в 1975 году был принят закон об аграрной реформе, согласно которому в течение трех последующих лет намечалось перераспределить шесть с половиной миллионов раев. Однако до сих пор безземельным и малоземельным семьям но выделено и половины предусмотренных площадей. Крупны» помещики, объединяясь с торговцами-спекулянтами, всеми силами противятся правительственным реформам, идут в обход принимаемых властями указов, выискивают лазейки, чтобы удержать свои позиции, — все это в конечном счете оборачивается дальнейшим разорением мелких хозяйств, не столь, может быть, быстрым, как прежде, но неуклонным.
Таиланд издревле славится изделиями из бронзы, ценной древесины, из особой глины — селадона, шелковыми тканями, драгоценными и полудрагоценными камнями, используемыми в ювелирном деле. Все это мы увидели в одном из демонстрационных залов Тимленда. Часть его была отведена под цех керамики. Несколько мастериц, ловко вращая ногами гончарные круги, быстро изготовляли глиняные тарелки, вазы, горшки; другие лепили фигурки людей, рыб, животных, делали пепельницы, подсвечники, подставки для настольных ламп. Художники после обжига тут же раскрашивали сувениры, покрывали их лаком — каждый посетитель мог приобрести таиландский селадон прямо «с огня».
Половина следующего помещения была заставлена ткацкими станками. Старыми и допотопными. Впечатление такое, будто они попали в Тимленд из глухой деревни начала прошлого столетия. Тем не менее из-под рук ткачих выходила узорчатая шелковая материя, восхищавшая нежным и тонким восточным орнаментом, удивительно приятным подбором красок.
В том же зале была устроена выставка национальных музыкальных инструментов — их насчитывалось приблизительно шестьдесят видов. Мы с интересом разглядывали ангалун, чакау, гон вонг йай… Последний, к примеру, являл собой набор из полутора десятков гонгов, подвешенных на круговой раме, внутри которой размещается исполнитель. В экспозиции были представлены пинай, по звучанию напоминающий шотландскую волынку; талон — двойник индийского тимпана; клонг тьяд — барабан китайского происхождения; такау — внушительного размера гитара; ренад ек — ксилофон в форме речной ладьи, сделанной из крепких пород дерева; скрипки сау дуанг, сау о, сау сам сай, монотонно-печальные звуки которых так нравятся таиландцам. Сау сам сай, состоящая из треугольной скорлупы кокосового ореха, грифа слоновой кости и трех шелковых струн, пожалуй, наиболее распространенный в стране струнный музыкальный инструмент. Рассказывают, что едва ли не главным увлечением правившего Сиамом в начале минувшего века короля Рамы Второго была игра на сау сам сае. Его замечательный инструмент сравнивали со скрипкой Страдивари. За удивительную чистоту и нежность звучания король назвал его «Сверкающим». Где он сейчас, никто не знает. Оптимисты настаивают на том, что когда-то «Сверкающий» был помещен в столичный Национальный музей и, если хорошенько порыться в его хранилищах, он наверняка обнаружится среди заброшенных экспонатов; скептики же полагают, что все это выдумки — такого инструмента и в помине не существовало. Осмотр экспозиции сопровождался тихой, льющейся из репродукторов музыкой. Надо сказать, что для тайцев, как и для других народов Юго-Восточной Азии, музыка является важным элементом времяпровождения. Любое мероприятие — праздник урожая или свадьба, рождение или кремация, религиозное торжество или спортивное состязание — не обходится без приглашения группы оркестрантов, иногда профессионалов, а чаще всего любителей, пользующихся неизменным уважением среди сограждан.
Европейцам сиамская национальная музыка обычно кажется несколько заунывной и однообразной, но среди жителей Таиланда, особенно в провинциях, традиционные народные мелодии очень популярны. Необычность музыки вызвана тем, что в октаве, при равномерном расположении семи полных тонов, отсутствуют как полутона, так и система гармонии; красота того или иного произведения заключена только в прелести основной темы, которую исполнители заучивают на слух и разнообразят импровизацией.
В стране широко распространены и европейские музыкальные инструменты. Они стали проникать в Сиам с конца XIX века, с ними же пришли и принципы западной музыкальной гармонии. В 1891 году, во время визита русской миссии в Бангкок, королевский военный оркестр впервые исполнил на балу «Сиамскую кадриль», произведение, написанное в европейской манере. С того времени и вплоть до наших дней таиландским композиторам не чужда западная музыка, отдельные принципы которой они переносят на национальную почву.
Время, отведенное на самостоятельный осмотр Тимленда, истекало, до начала представления оставалось несколько минут, и мы, следуя примеру остальных посетителей «мини-Таиланда», направились к центральной площадке. Путь наш лежал мимо аквариумов, где плавали рыбки и рыбины всевозможных цветов и размеров, мимо террариумов, кишевших ящерицами, змеями и крокодилами, мимо клеток со сказочными птицами, сиамскими котами, обезьянами-гиббонами, макаками, лангурами, долгопятами.
Первым номером программы, которую нам предложили в Тимленде, были народные танцы. На лужайке появилось не менее ста девушек в пестрых, переливающихся на солнце национальных костюмах. Смотришь на танцовщиц и понимаешь, что не зря Таиланд издавна считается страной красивых женщин.
Тайские танцы… Спокойные, плавные, неторопливые и вместе с тем очень выразительные. Глядя на девушек, представляешь: вот сейчас они ткут шелк, теперь собирают урожай, вытаскивают сетями рыбу. Зрелище яркое, красочное. На головах у танцовщиц конусообразные шапочки. В такт музыке девушки делают движения пальцами с надетыми на них длинными бронзовыми наконечниками…
Затем была показана работа слонов. Обычная, каждодневная работа, которую эти могучие животные выполняют во многих таиландских провинциях. Два слона принесли откуда-то десяток бревен, аккуратно сложили их штабелем, подровняли хоботами и столкнули в небольшой пруд, после чего проделали ту же операцию, только в обратном порядке — словно в кино, когда по недосмотру раззявы механика пленку пускают задом наперед: слоны выловили лесины из воды, сложили штабелем, подровняли хоботами и неторопливо куда-то унесли.
Далее мы стали свидетелями петушиного боя, схваток воинов на тайских мечах «краби-крабонг» (дословно— «палка-шест»), на копьях, просто на палках; видели, как укрощают королевских кобр.
Представление завершила сцена из классической танцевальной драмы в масках, по-тайски — «кхон».
Трудно сказать, когда зародилось искусство «кхон». Доподлинно лишь известно, что более шести веков назад, в период Сукхотаи, постановки «кхон» уже существовали. Правда, тогда, как и позднее, во времена Аюттхаи, «кхон» ставился только избранными и только для избранных. Это было искусство придворное, и принимать участие в спектаклях-пантомимах могли лишь принцы, министры, члены королевской семьи, приближенные монархов. И только мужчины! К прошлому веку, уже в бангкокский период, «кхон» «вышел» из дворцов на улицы и площади. Спектакли с участием актеров уже обоего пола разыгрывались на открытом воздухе, причем нередко в них принимали участие слоны. Сейчас «кхон» — популярнейшее народное представление. Тайский вариант знаменитого индуистского эпоса «Рамаяны» — «Рамакиан» да эпические поэмы «Махабхараты» служат чуть ли не единственными источниками тем для «кхон». А для того, чтобы показать на сцене весь спектакль «Рамакиан» от начала до конца или разыграть в лицах восемьдесят пять тысяч двустиший (шлок) «Махабхараты», требуется не один вечер и даже не одна неделя!