Золотой треугольник
Шрифт:
Столь утонченный план уничтожения американской армии наверняка разработан Ханоем в сотрудничестве с Пекином! Кто же еще в этом заинтересован? Американская разведывательная служба занялась изучением вопроса и пришла к невероятному выводу: одурманивающие яды распространяет не враг, которому это было бы на руку, а, напротив, союзник, обязанный американцам своей силой, богатством, привилегиями, а возможно, даже и своим существованием. К торговле причастны высшие представители сайгонского режима — министры и генералы. Что они, с ума посходили?
Массовое распространение наркомании в американской армии, поощряемое правительством, которое эта армия призвана была защищать,
Сомнения охватили и президента Джонсона.
Таузенд Гупс писал: «Еще в 1967 году война превысила возможности Америки, поскольку умиротворение никогда не становится, да и не может стать следствием военных операций. Без нарушения инфраструктуры Вьетконга и привлечения рядовых вьетнамцев на сторону Сайгона отдельные военные победы теряли всякий смысл.
Военные акции с применением дефолиантов и напалма сводили на нет любую политическую агитацию. Кроме того, правительство в Сайгоне было лишено организаторских способностей, готовности проводить реформы и умения завоевывать симпатии крестьян».
Журналисты из отеля «Каравелла» в весьма невыгодном свете представляли читателям и боевой дух правительственных войск. Протекция и бездарность в южновьетнамской армии преобладали над моралью, боевыми качествами и дисциплиной. Семейственность, взаимные услуги и взятки стали неотъемлемой частью их жизненного стиля. Даже самый способный и смелый солдат не мог надеяться на повышение: согласно предписаниям, оставшимся в наследство от времен французского господства, офицер должен был иметь среднее образование.
Поэтому почти каждый лейтенант — городской житель. Деревня для него — враждебный край, в лес он предпочитает не углубляться. Он хорошо знает, что его будущее решают не заслуги, а связи. Ведь ни один высший офицер не был снят с должности за неспособность, а принадлежность к правящей группировке и дураку может обеспечить генеральские погоны.
Началось недовольство среди солдат. «Зарабатываем меньше, чем мусорщик в Сайгоне. Жене моего месячного жалованья хватает всего на двадцать дней», — жаловался один солдат американскому репортеру.
Если солдат погибал, семья получала его годовое жалованье, но для этого нужно было дать немалую взятку офицерам.
Ясно, что никому в южновьетнамской армии не хотелось умирать. Не боялись погибнуть только бойцы Народного фронта освобождения, готовые на любые жертвы во имя объединения Вьетнама.
Канун конца
Ко времени проведения «операции Тет» участие американцев во вьетнамской войне достигло кульминации. Конгресс не одобрил увеличения численности войск, которого добивался президент Джонсон. И хотя после прихода в Белый дом Ричарда Никсона американцы вторглись в кампучийское пограничье, тем не менее их количество во Вьетнаме стало быстро уменьшаться. В Вашингтоне начали понимать, что выиграть эту войну обычным путем невозможно. Положение могло спасти только применение ядерного оружия, но на это никто не решался. Весь мир с изумлением наблюдал, как одна из самых могущественных в мире армий покидает поле боя. Самоотверженность, с какой воевал противник, не укладывалась в сознании американских военных. Партизаны и северовьетнамские пехотинцы умирали тысячами, но их боевой дух не ослабевал, они погибали, но не отступали ни на пядь, готовые переносить любые лишения ради своего народа. Очевидно, никогда еще так ярко не было видно различия
Через пять лет после окончания вьетнамской войны во время поездки по Индокитаю я случайно оказался в боевых частях, расположенных близ китайской границы.
— Случаются ли браки между мужчинами и женщинами, служащими в вашей дивизии? — поинтересовался я у командира, обутого в резиновые сандалии. Впрочем, ответ его, как мне казалось, я мог угадать заранее: ведь у мужчин и женщин, целые месяцы живущих бок о бок, без увольнительных, просто нет другого выбора.
— Нет, — ответил старый ветеран, практически проведший в армии почти всю жизнь, от боев с японцами до заключительных стычек в окрестностях Сайгона. — Приходя в армию, женщины подписывают декларацию, что не вступят в брак.
— Но ведь возможна любовь и без брачного свидетельства. А что вы сделаете, когда у них родится ребенок?
Мой вопрос поразил командира.
— Такого еще не случалось, — произнес он растерянно. — По крайней мере я о таком никогда не слышал.
— Никогда? — недоверчиво переспросил я.
— Нет, — повторил он, все больше удивляясь моей настойчивости: мысль о том, что молодые мужчины и женщины, служащие в горах и по полгода не получающие увольнительных, могут относиться друг к другу иначе, чем по-товарищески, просто не умещалась в его сознании.
Мурашки пробежали у меня по спине. Я вдруг понял, что вьетнамская война таит в себе неведомые и непонятные для нас глубины. Солдаты с Севера годами находились на Юге, не имея возможности увидеться с семьей. Некоторые так и умерли, не познав того, что многие молодые люди в Европе почитают главным в жизни, своим неотъемлемым правом. Они умирали сотнями и тысячами под постоянными бомбардировками и пулеметным огнем. Перспектива дожить до конца войны казалась нереальной, смерть угрожала ежечасно.
Именно дисциплина и самоотверженность больше всего потрясали американцев. Массовый героизм, пренебрежение к смерти не укладывались в их сознании. Их поражали ответы пленных в пору, когда численность американских войск во Вьетнаме неизменно возрастала:
— Американцев более двухсот миллионов. Что вы будете делать, когда их будет здесь еще больше, с еще большим количеством самолетов, бомб, артиллерии?
— Умрем, — спокойно отвечали пленные, нередко изнуренные и полуголые.
Решимость вьетнамцев взывала к совести Америки еще и потому, что находилась в резком противоречии с положением в сайгонской армии, из которой ежегодно дезертировала треть личного состава.
«Война — не поединок воль. Для Северного Вьетнама это была борьба за существование, для Америки — лишь второстепенное дело, один из множества участков глобальной политики великой державы», — написал в 1969 году Таузенд Гупс, автор книги «Границы интервенции», которую мы часто цитируем именно потому, что, будучи представителем Пентагона, он участвовал в выработке американских стратегических концепций и хорошо знал политику Белого дома. Он объясняет и дилемму, перед которой стояли американцы во Вьетнаме: «Наша стратегия вытекает из мышления богатых, любящих жить в комфорте и боящихся боли. Но понятия „комфорт“, „богатство“ и „власть“ совершенно не соответствуют жизненному опыту и эмоциональному настрою бедных жителей Азии. При определенных условиях различие между смертью и жизнью в страданиях может быть не слишком существенным. А потому слабые побеждают своей готовностью воевать, терпеть и умирать в масштабах, по нашим представлениям, выходящих за пределы человеческих возможностей…»