Золотой Вавилон
Шрифт:
– Не смотри туда. – одергивала Сергея Мирра.
Заметно было, что она довольна их ссорой.
Они повернули и вышли на площадь, неожиданно широко раскинувшуюся здесь. Снова тяжелый серый гранит, слева ажурный дом, схожий с вокзалом, справа красный монолит под конвоем высоких елей.
«Как странно! – подумалось снова Сергею. – Там тяжело, а тут легко!» И он чувствовал, чувствовал как ему легко. Они прошли по площади. Небо здесь было совсем черное, глубокое, представляло собой какой-то космический круговорот. Впереди в призрачном свете, он увидел Красавицу. Золотой блеск ее высоких шпилек кольнул Сергея в самое сердце. Он готов был упасть к ее ногам, а потом будь, что будет. Он подошел к ней резко и…
– Я весь вечер хочу танцевать с вами! – горячо воскликнул он.
Компания поглядела на
Красавица улыбнулась. Они прошли круг вальса. Больше Сергей не смог – он упал лицом в шубу Красавицы и задохнулся от счастья. Секундой позже они стояли вдвоем посреди абсолютно пустой и черной площади. Сергей понял, почувствовал, осознал, что только сегодня и только сейчас он живет, живет по-настоящему, то, что было раньше – не важно, а то, что будет потом – никогда не будет так волшебно, как сейчас, вернее, ни-ког-да уже не будет как сейчас. А живет он только сейчас, как бабочка-однодневка, жизнь – это и впрямь – только миг, и только сегодня и сейчас, под покровом этой блистательной черной ночи сбудутся все его сокровенные мечты. Его мечта стояла напротив. Блистательная, волшебная, золотая! Она посмотрела ввысь, туда, где под свинцовыми черными тучами тонули древние башни. На миг ему показалось, что в ее глазах блестят, отражаясь, рубиновые звезды. Она тоже жила только сейчас.
Настоящее рвалось из нее:
– Я хочу… хочу любить тебя, хочу быть твоей, хочу раствориться в тебе навечно, хочу быть в тебе, хочу быть тобой…
И она зарывалась в его тело, терлась нежными щеками о его голую грудь, тонула под его руками, дышала ему в уши.
Он не знал, кого она так ждала и звала, но понял – точно не его. Его это не расстроило, а напугало.
Он и сам не заметил, как погрузился в долгую тягучую истому, но спустя какое-то время очнулся резко и посмотрел кругом. Ей тоже было хорошо, и она получала свое удовольствие не от одной лишь любви. Она так привыкла отдаваться нужным мужчинам, что уже не могла обойтись без препаратов, будоражащих кровь и накрывающих сознание беспросветной теменью. Сергея это испугало еще больше. Он как-то сполз с кровати и постарался, как можно безшумнее выйти из комнаты. На ходу в темноте он натягивал трусы. Перед ним упал луч света. В темноте он разглядел кухню, в проеме виднелся стол, освещенный лунным светом, лившимся через огромные окна. Сергей вошел. В этом серо-фиолетовом свете он увидел на столе початую бутылку водки, стакан, хранивший на себе отпечатки пальцев, и россыпь таблеток. Он стоял над этим всем и проникался отвращением. Тут его охватила какая-то бредовая решимость. Он схватил со стола бутылку водки и налил в стакан. Зажав в руке таблетку, он перекрестился ей и грохнул это все – и колесо и водку – одним залпом. Внутрь заструилась будто и не водка, а чья-то живая кровь. Живая и орущая. Сергей задохнулся и пошел в спальню. Всю ночь ему снились кровавые вавилонские звезды.
День третий, заключительный.
Утро пришло туманное, серое и холодное. Обычное утро Полиса. Сергей был в одиночестве на огромной сексодром-кровати. Она была тут же, но где-то не то за стеной, не то на лестнице. Сергей встал и почувствовал холод. Он был без трусов. Это его смутило. Он ничего не помнил. Что-то было ночью, но что, в точности, Сергею не было известно. Он помнил ее лицо, ее руки, потом мрак и снова ее лицо, ее губы-тигры раздвинуты, она разевает рот, наверное, кричит, но он не слышит. Течение его мыслей прервала своим появлением она.
– Привет, соня! Вставай, одевайся.
– Трусы мои где? – спросил тихо Сергей.
– Не знаю. Поищи.
Сергей огляделся и уткнулся в ее глаза.
– Ты вчера…
– Забудь. То, что я говорила вчера – не важно!
Он уставился на нее с вопросом.
– О-о-о! – протянула она и подошла ближе. – Ну, не переживай, будут у тебя еще сотни девушек! Посмотри, какой ты…
Она обняла его и принялась целовать его тело. У Сергея начала кружиться голова. Он решил прекратить этот водопад, обрушившихся на него ласк. Он крепко схватил ее руками, она остановилась и подняла на него глаза, он задрал ей голову и поцеловал, так, как не целовал еще никого и никогда. Когда
– Какой ты еще… свежий! – произнесла она, а затем засмеялась и посмотрела иначе.
Этот взгляд, которым она умела одаривать мужчин, он давно приметил в ней. Ниже ростом своих кавалеров, Красавица всегда смотрела на них сверху вниз!
Ему пришлось на время надеть ее халат. Теперь Сергей сидел на кухне и ел поджаренный хлеб с вареньем. Она смотрела на него и улыбалась или иногда грустила. Он рассказал ей все и про то, как приехал из деревни проведать сестру, и какая она, его Саша, и как они вместе жили в деревне. Наконец, он так разговорился, что начал задавать ей вопросы относительно тех неясностей, что он нашел. Она все больше молчала. Ее глаза изучали Сергея, будто он какое-то пятно на одежде и она не знает, как его вывести. Кроме легкой озадаченности, он вдруг обнаружил на ее лице выражение жалости и сострадания. Сергей понял, что она хочет ему что-то сказать, что-то важное, и потому замолчал.
– Какой же ты еще… неиспорченный! – выдала она и несколькими секундами позже – Ехал бы ты отсюда!
Он задал вопрос молча. Она посмотрела по сторонам, будто опасалась, что в пустой квартире их кто-то подслушает, наклонилась к нему через стол и зашептала.
– Беги, мальчик! Беги! Беги отсюда, пока цел!
Это все, что она сказала, но у Сергея поползли мурашки по загривку. Ему и, правда, хотелось убежать.
Он не нашел своего нижнего белья. Пришлось надеть джинсы так. Он собрался и вышел на улицу. Судя по показавшемуся на небе солнцу, было уже далеко послеполудня. Подморозило. Красавица вышла вместе с ним. Они сели в ее машину и поехали. Куда – Сергей и сам не знал. За несколько дней, проведенных в полисе, он уже научился ничему не удивляться. Он полагался на других людей, на их инициативу. Сейчас он доверял Красавице, которая вновь стала самой собой – холодной, высокомерной и жутко красивой женщиной-богиней. Ему было все равно, куда ехать с ней или идти, ему просто было приятно находиться в ее обществе. Всю дорогу она осыпала его короткими поцелуями, он отвечал ей жадно и в то же время нежно. Он знал, что, возможно, они не будут вместе. Любить такую женщину можно какое-то время, но удержать ее на всю жизнь невозможно. «Да и не принадлежит она никому». – понял Сергей. Наконец, они оба угомонились, но продолжали держаться за руки.
– Сейчас поедем к одному человеку. – произнесла она и помолчала. – Раньше он был писателем.
– А теперь чего? Не пишет больше? – спросил удивленно Сергей.
– Нет, конечно. Кому нужен его душевный стриптиз!
– Э…
Она рассмеялась.
– Он большой умница. Был в Тибете. Говорит, что там получил свое образование.
Она снова помолчала. Лицо ее стало серьезным.
– Он ответит на все твои вопросы.
И тут же выпалила:
– Приехали!
Они вывалились на холод в обнимку.
– Сюда?
– Да. Последний этаж. Иди один.
И только Сергей хотел двинуться в сторону внушительного входа, Красавица прижалась к нему всем телом.
«Это чего происходит-то?» – подумал он, а затем задал свой вопрос вслух.
– Я целую тебя, дурачок!
Она посмотрела на него сверху вниз, как всегда, по своему обыкновению, и произнесла:
– Свежий фрукт!
Красавица развернулась и села в свою блестящую машину. Хлопнула дверца, сверкнуло напоследок темное окошко, и Сережа увидел уже удаляющиеся красные огоньки задних фар. Спеша ко входу в высотное здание, он пробовал сосчитать языком, все ли его зубы, двадцать шесть штук, целы. Оказались все на месте. Уж больно странный поцелуй у Красавицы.
Он парил над землей. Нет, показалось. В алом одеянии. Цвета кремлевской стены.
Сергея ввели в небольшой зал, стены и пол которого были увешаны и устланы коврами, что-то дымилось в углу или пускало пар, сверху, с потолка, конца которого не было видно, свешивались стеклянные бусы. За спиной великого Гуру, за огромным панорамным окном, расстилался Полис во всей своей неприличной красоте и одновременном уродстве. Гуру курил длинную трубку, лежащую одним концом на полу, возле его скрещенных ног, рядом на подносе стояла пиала с чаем.